Как же она сейчас похожа на мать: от подвижности и жизнерадостности у обеих и следа не осталось, их безукоризненная логика неспособна теперь осознать происшедшего. Погасли без Антона словно свечки.
Смотрит на него синими, как у матери, глазищами и надеется, что он сможет ответить на мучающие её вопросы, разрешить неразрешимые проблемы. Что же она хочет от него услышать — слова утешений? Но попытка как-то поговорить с ней об отце ему не удалась, так как Ася тут же начала плакать, поэтому беседы по душам не получилось. Что ждёт его на этот раз?
— Как поживаешь?
— Никак. От меня одна оболочка осталась. Лежу вот, сил набираюсь.
— Зачем тебе столько сил? Два месяца уже лежишь.
— Очень нужны. Для мести.
— И кому ты собралась мстить?
— Тому, кто разрушил моё счастливое семейное осиное гнездо. Жила раньше в нём, никого не трогала. А кто-то пришёл и разворошил.
— Кто? Ты имеешь в виду кого-то конкретно?
— Конечно. Убийцу моего отца. А кто он — мне ещё предстоит выяснить.
— И что ты сделаешь, когда узнаешь?
— Убью его. А потом.. — Ася замолчала, пытаясь сдержать слёзы.
— Потом — что?
— Убью его ещё раз.
— Но ты и сама можешь погибнуть.
— Какая разница? Осы даже мёртвыми жалят.
— Не хочешь меня взять в помощники?
— А ты пойдёшь? Конечно, хочу! Мне нужны помощники. Даже очень.
— Пойду, куда ж я денусь? Особенно теперь, когда Трунова, подозреваемого в убийстве Антона, освободили по постановлению следователя, так как подозрения в его причастности к убийству не подтвердились. Предварительное следствие также приостановлено. В связи с тем, что лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, не установлено.
Ася села на кровати, спустив ноги на пол. Она ошеломлённо взирала на Зацепина и отказывалась верить услышанному.
— Но разве такое может быть?! Разве они не должны искать убийцу до тех пор, пока не найдут?
— На свете может быть даже такое, что тебе никогда и в голову не придёт. А то, что они сделали, законно. И ни обсуждению, ни возражению не подлежит.
— Даже нельзя жалобу на них подать?
— Кому — им же самим? У них одна система, и своих она в обиду не даёт.
— Тогда что же делать?
— Жить дальше.
— А если жизнь теперь превратилась в сплошную боль? И усмирить её может только месть?.. Знаешь, был когда-то такой французский драматург, Анри Бек. Ему в жизни приходилось часто разочаровываться. Так вот он лишь к старости понял, что самый надёжный вид правосудия — месть. Я это осознала гораздо раньше. Наверное, у меня хорошо развитый инстинкт мести, да?
— Ты даже не допускаешь, что твой Анри Бек ошибался?