— Чушь. У нас на одежду журналиста попросту закрывают глаза.
— Это Зацепин пока закрывает глаза на твой потрёпанный вид. Надеется, наверное, что сама додумаешься, что пора уже и за ум браться. Ты же не ходила так на свою прежнюю работу.
— Журналисту лучше не привлекать к себе особого внимания. Иначе он ничего не добьётся от своего собеседника.
— И всё же белая блуза и классические брюки на тебе смотрелись бы гораздо аккуратнее и эффектнее, чем майка и рваные джинсы. А ещё я считаю, что любой журналист обязан иметь в своём гардеробе одежду разного назначения: коктейльное платье, классический костюм, нарядные туфли. Мало ли с кем ему придётся вести беседу. Это как твои рабочие принадлежности вроде блокнота, ручки, диктофона или фотоаппарата.
— А я считаю, что привлекать внимание гардеробом к своей особе позволительно лишь избранным и только по особым случаям. Но уж никак не рядовому репортёру, коим я и являюсь. И закончим на этом нашу дискуссию. К тому же у меня к тебе очень серьёзный вопрос. У нас есть деньги? Я имею в виду на счетах в банках?
— Не знаю. Нужно посмотреть в документах отца. Я трачу со своей пластиковой карты, которую ещё он мне пополнил. Пока хватает. Но лучше заранее проверить, чем мы с тобой обладаем. Я ещё даже к нотариусу не ходила. Сил нет говорить с ним о гибели отца. А на твоей карте деньги есть?
— Пока есть, но уже заканчиваются.
Мать накрыла на стол и села напротив. Пока ели, молчали. Разлив по чашкам чай, она помялась, но всё же спросила:
— Асенька, а ты не хочешь сходить в театр?.. Зацепин нас с тобой приглашает. Может, согласимся, развеемся?
— Разве театральный сезон уже начался? Да и повода развлекаться у нас пока нет. К тому же, он приглашает тебя, а не нас. Я же, как довесок. Буду только мешать. Поэтому мне лучше посидеть дома. А ты иди, веселись.
— Зачем ты так? Ты же знаешь, что кроме отца мне никто не нужен. Ни был, ни есть, ни будет.
— Откуда мне знать? Чужая душа — потёмки.
— Я для тебя не чужая душа. А та, которая никогда не предаст и любить будет, как никто другой.
— А ты в курсе, что преданность и предательство — от одного корня? Предать можно и походя… Скажи, а тебе отец изменял когда-нибудь?
Ася наблюдала, как мать сначала побледнела, затем её лицо покрылось красными пятнами. Казалось, ещё немного, и она взорвётся благородным негодованием, а в Асю больно вонзятся осколки презрения за столь возмутительные подозрения в адрес непорочного и обожаемого ими обеими человека.
Мать облизнула пересохшие губы и попыталась вымолвить хоть слово, но из глаз хлынули слёзы, которые сдержать она уже не могла. Пока Ася с изумлением смотрела на мать, та, достав из кармана платок, торопливо принялась вытирать покрасневшие глаза. Наверняка, она сейчас вскочит и убежит в свою комнату от обиды, нанесённой Асей. Но мать не тронулась с места, словно что-то её удерживало от истеричной выходки самовлюблённой женщины.