Я встала с кресла, почти опрокидывая его.
— То есть из-за того, что ты покупаешь свое дерьмо с брендовыми марками и наливаешь его в хрусталь, ты думаешь, что чем-то отличаешься? — Я указала на бокал в ее руке. — Никки вводила дрянь себе в вену, а ты вливаешь ее в глотку, — и покачала головой, не веря. — Высокомерная сука! Она была зависимой, как и ты, это же очевидно! Единственная разница между вами в том, что Никки не пыталась скрывать это за красивым фасадом.
— Пошла. Вон, — сказала мне мать, дрожь в ее руке стала заметной. Она бросила бокал о стену, и он разбился на кусочки о портрет Джорджа Буша.
— Вы обе. Прекратите. Марго, машина ждет. Иди. Я вскоре присоединюсь к тебе.
Мама сверлила меня взглядом, пока выполняла приказ и в спешке покидала комнату. Несколько секунд спустя хлопнула входная дверь.
Отец не сказал ни слова о поведении матери.
— Нам нужно отъехать на мероприятие в Миртл Бич. А в это время к тебе приедет специалист. Эксперт в области травм мозга и потери памяти. В большей степени он работает с ветеранами, вернувшимися из Вьетнама, но согласился поработать с тобой. Постарайся вести себя хорошо, пока нас не будет, а твоя мать… она… нестабильна в эти дни. Не доводи ее, — он встал и застегнул пиджак. Открыл ящик стола и достал внушительные золотые часы с красными камнями. — Мы вернемся в четверг, — отрезал папа и вышел из комнаты.
Внезапно мой страх одиночества совершенно утратил смысл. Потому что я предпочла бы остаться одна, чем провести еще хоть минуту со своими родителями.
Именно в этот момент я поклялась стать такой матерью для Сэмми, которой, согласно моим воспоминаниям, моя мать для меня никогда не была.
Мне хотелось, чтобы он рос, чувствовал себя любимым и знал, что несмотря ни на что, я буду рядом с ним. И самое последнее, чего я для него хотела — это жизнь, в которой он будет ненавидеть свою собственную мать.
Как я ненавижу свою.
Когда обломки перестали осыпаться в комнату, я выскочил из-за кофейного столика, служившего мне укрытием, и упал на живот. Диван, на котором сидел Медведь, теперь был завален булыжниками.
Как и он сам.
Послышался шум голосов. Кто-то громко раздавал команды. Звук напоминал крик в каньоне, но я мог разобрать только гул его эхо.
Боль. Тупая и пульсирующая, она сжимала голову. Кровь текла в глаза. Зрение помутнело, и я прищурился. Двое мужчин с АК наперевес пробирались в квартиру через остатки стены. Они держались за что-то торчавшее из обломков на диване, и только тогда я мельком заметил Медведя.
По крайней мере, частично.