С востока донесся шум приближавшегося поезда. Свисток паровоза, подъезжавшего к переезду, прозвучал резко и отчетливо в морозном воздухе. Несколько минут спустя рельсы загудели, и длинный состав покрытых пылью пустыни пульмановских вагонов, влекомых мощным локомотивом, появился из-за изгиба линии и слегка замедлил скорость перед эстакадой. Облако пара, вырывавшегося из шипящей трубы локомотива, резко вырисовывалось на фоне неба. Дым, выходивший из трубы, казался плотным и тяжелым, как всегда в сухую, прохладную погоду.
На расстоянии мили в лучах утреннего солнца сиял белизной Мэдисон-Сити.
Локомотив с грохотом и свистом прокладывал свой путь по эстакаде. Вдруг кочегар замер, схватил машиниста за плечо и показал в окно. Оба в волнении смотрели вниз, на недвижное тело.
Поезд не останавливался в Мэдисон-Сити. Правила ограничивали его скорость на этом участке пути до двадцати миль в час. Точно в семь тридцать восемь каждое утро он медленно проезжал через город, увеличивал скорость, приближаясь к окраинам, давал гудок и несся как стрела в своем последнем прыжке к Лос-Анджелесу.
Когда поезд проезжал станцию, на платформе были лишь несколько человек: станционный служащий, стоявший в ожидании мешка с почтой, который будет выброшен на платформу, да небольшая группа любопытных, желавших мельком взглянуть в окна проезжавшего поезда, чтобы ощутить романтику путешествия.
Когда поезд с лязгом и шипением миновал стрелки на подходе к станции, машинист дал серию быстрых коротких свистков. На платформе появился удивленный начальник станции. Увидев махнувшего из окна локомотива человека, он подошел вплотную к путям и протянул левую руку. Когда локомотив проезжал мимо, кочегар метко опустил в протянутую руку легкий бамбуковый обруч. Начальник станции развернул записку, прикрепленную к обручу, и прочел:
«На северной стороне эстакады 693А лежит тело человека. Примерно в пятидесяти футах к западу от тела — свернутое одеяло. Сообщите в полицию».
Начальник станции быстро подошел к телефону, полистал потрепанный справочник и торопливо набрал номер окружного следователя.
Гарри Перкинс, следователь округа Мэдисон, был также владельцем городского похоронного бюро. Его квартира размещалась в том же здании, что и похоронное бюро, на втором этаже. В домашнем уединении его сухое лицо обычно смягчалось, принимая несколько своеобразное ироническое выражение. На службе, как и подобало его занятию, он был воплощением застывшей торжественности. Перкинс читал юмористическую колонку в «Кларионе», когда зазвонил телефон. Он снял трубку и выслушал сообщение начальника станции.