Я еще теснее прижалась к крыше.
— Кто это был, Алик-джан? Зачем приходил? Что она знал?
— Кто бы она ни была, это не твоя забота. Лечи сказал, что сам с этим разберется. Чего ж тебе еще?
— Я боюсь, Али! Боюсь, этот девка может портить нам весь операция, Али!
— Не свисти. Она брала тебя на пушку, Ослиное Ухо. Я думаю, тут все просто: Лечи с ней поиграл и под кайфом трепанулся про «Халдеева». Откуда мы знаем, где он болтается дни и ночи? А теперь ему стыдно признаться, что так лажанулся, вот он и напускает туману.
— Не-ет, Али! Лечи не мог так лажануться. Даже Рафик Ослиное Ухо никогда не проболтается неверной продело, а Лечи…
— Что Лечи, что? Твой великий Лечи, между прочим, где-то посеял свои четки, которые известны всей Ичкерии. Подарок самого Бен-Ладена!
Я зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть. Значит, Ирину убил Лечи Акмерханов, а никакой не Махмуд.
А может быть… Господи!
— Я сам слышал, как он вчера общался с Аллахом по этому поводу, — продолжал Али. — И ты ему молись, Ослиное Ухо, молись, чтобы эта штуковина не попала к гэбистам, а то ведь по ней они в два счета на нас выйдут.
— Врешь!
— Что? Опять достаешь меня, да? Ты делай свое дело да сопи в тряпочку, ясно? А анализируют пусть другие, твоя башка для этого все равно не годится. Если ты уже наложил в штаны, то надо было поступать в медресе и бороться за святое дело ислама в мечети с Кораном в руках, а не в отряде Хаттаба.
— Врешь, Али! Рафик не трусливый шакал. Я боялся не за свой шкура — за святое дело Аллаха!
— Вот и предоставь все решать Аллаху, Ослиное Ухо. Дело сделано. Часы запущены. Послезавтра все будет кончено, и еще через день ты будешь молиться своему Аллаху о спасении души в горах Ичкерии. Если сможешь, конечно… Послезавтра, Рафик-джан.
Или… Или все мы сдохнем как собаки — и неверные, и правоверные. Может, так будет даже лучше!
Али звучно сплюнул. Его напарник бормотал что-то. Кажется, молитву.
— Хватит трепаться, ты мне надоел. Иди проверь ворота — и катись спать. Через три часа меня сменишь.
Я слушала, как удаляются тяжелые шаги Алика Кадыр-оглы, за ним потрусил Рафик Ослиное Ухо.
Прошла еще целая вечность, прежде чем я рискнула пошевелиться на крыше, под которой, я в этом нисколько не сомневалась, ночевал черный джип «Чероки» с переменчивым номерным знаком. Мне казалось, что скоро взойдет солнце, но, взглянув на часы, поразилась — прошло всего двадцать минут с тех пор, как я любовалась «Башней», сидя на дереве.
Пора было подумать о возвращении.
Конец веревки, который я так лихо зашвырнула в густую крону, достать не удастся, это точно. Вся надежда теперь на мою «кошку», снабженную капроновым тросиком, не очень длинным, но вполне крепким.