Видит Бог, светлым является христианское стремление Зинаиды Миркиной найти в каждом человеке, даже в революционере, чья воля и вера обернулись, как она говорит, «великой бедой для России», чистоту исходных мотивов. Все-таки в Ленине было многое, что привлекало окружающих его людей. Но одновременно я не могу не сказать, что христианское стремление разглядеть что-то человеческое, достойное внимания в идеализме и романтизме вождя Октября должно все же быть уравновешено пониманием того, что, действительно, Октябрьская революция была не просто «великой», а, как говорит Зинаида Миркина, «великой бедой для России».
Сталинисты-сверхдержавники целились в «нэзалэжную Украину», а попали в «святую Русь»
Сегодня, на мой взгляд, куда более важно говорить о тех неисчислимых бедах, которые были принесены людям ленинским «романтизмом» и ленинской верой в социалистические идеалы. Сегодня, когда мы призываем отделить идеалы Октября от тех «бед» и страданий, которые они, идеалы, принесли русским людям, то надо считаться еще и со спецификой нашего национального сознания, и со спецификой нынешней идеологической ситуации в стране. Нельзя забывать, о чем я попытался напомнить в начале статьи, что после присоединения Крыма как-то само собой получилось, что мы вернулись не просто к временам «оборонного сознания», но и к советскому мировосприятию власти. Сегодня со всех сторон, даже от интеллигентных людей, слышишь, что «молодец тот, кто умеет вовремя хапнуть». При этом имеется в виду присоединение Путиным Крыма в условиях кризиса власти на Украине. Наверное, в условиях, когда русский дефицит правового сознания сохранился, следует проявлять особую осторожность при реабилитации ленинской психологии и ленинских ценностей. Сегодня же очевидно, что мы никогда не преодолеем традиционный русский дефицит правового сознания, укоренившийся в советское время, до тех пор, пока не воспитаем в себе критическое отношение к ленинским мотивам, которые лежат в основе его Октября. Мне думается, что видно многим, что главной опасностью для современной России является не просто возрождение «оборонного сознания», а жажда возрождения якобы утраченной нами во времена Горбачева сверхдержавности. Если бы мы всерьез обращали внимание населения на причины, приведшие к гибели СССР, то тогда, наверное, не было бы этого желания возродить то, чего никогда не было, возродить былую, несуществующую сверхдержавность. Мы до сих пор не понимаем, что на самом деле не было и не может быть внешней сверхдержавности, внешнего величия, неподкрепленного внутренней мощью, и прежде всего – здоровьем существующей экономики. Не мог СССР быть могущественной державой хотя бы потому, что производительность труда у нас в сельском хозяйстве была в пять раз ниже, а в промышленности в три раза ниже, чем у нашего идейного противника – капиталистических стран Запада. Не могла быть могущественной держава, политическое единство которой на самом деле держалось на цензуре, на «железном занавесе», на монополии КПСС на власть, на эффективности политического сыска. Когда я читал рассуждения Зинаиды Миркиной о том, что СССР погиб от того, что люди перестали верить в идеалы, что «постепенно настоящая вера сменилась пропагандой, зомбирующей людей», то у меня складывается ощущение, что я жил совсем в другой стране. Я лично, еще в конце сороковых – начале пятидесятых, среди окружавших меня соседей в родной Одессе, так и не встретил настоящего коммуниста, верящего в идеалы. Трагедия в том и состоит, что миллионы людей в рамках советской системы на протяжении десятилетий только тем и занимались, чтобы добыть хлеб насущный, обмануть власть, не подпадая под закон, и найти возможность как-то более-менее устроиться в жизни. Правда, эти люди не думали, что советская власть когда-то уйдет, что произойдет распад СССР. Они просто смирились с советской жизнью. Но на самом деле отнюдь не вера в идеалы скрепляла СССР.