.
Ничто, конечно, не может оправдать предательство. Но мы, в конце концов, обязаны знать, почему оно было массовым. Нельзя стать полноценной нацией, утаивая от себя правду о цене нашей великой победы, о драме 1941–1945 годов. В конце концов, пора осознать, что не просто слабое место, а коренной порок нашего национального сознания состоит в том, что мы никогда, ни во время царизма, ни тем более в советское время, не заботились о потерях во время войн, о гибели населения во время царских и советских эпидемий голода. Герой романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» командир танковой бригады генерал Новиков накануне прорыва блокады Сталинграда вспоминает, что «всю свою солдатскую жизнь он знал страх перед начальством за потерю техники и боеприпасов, за просроченное время, горючее, за оставление без разрешения высоты и развилки дорог. (Но) не встречал он, чтобы начальники всерьез сердились на то, что боевые действия сопровождались большими потерями живой силы. А иногда начальник посылал людей под огонь, чтобы избегнуть гнева старшего начальства и сказать себе в оправдание, разведя руками: „Ничего не мог поделать, я половину людей положил, но не смог занять намеченный рубеж“»[36]. В отличие от гитлеровцев, а тем более от наших союзников, мы никогда не берегли солдат, не считались с потерями и во время войны 1941–1945 годов.
И тем более не осознав противоестественного, основанного на насилии и терроре характера большевистской власти и особенно сталинизма, мы не поймем, почему вся история социализма в странах Восточной Европы была историей восстаний против навязанной этим странам советской власти: берлинского восстания 1953 года, польского в Познани в 1956 году, венгерского восстания в 1956 году, никогда не поймем причины пражской весны 1968 года, массового, девятимиллионного протеста польской «Солидарности» в 1980 году, бегства десятков тысяч жителей ГДР в ФРГ в июле 1989 года через границу с Венгрией и т. д. Не созрев до морального осуждения коммунизма, мы не поймем, почему, как было сказано выше, в 1941 году жители республик Прибалтики и Западной Украины встречали гитлеровцев как освободителей, почему им казалось, что не может быть ничего страшнее сталинского НКВД. Худой, высокий старик-украинец, герой романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», рассказывает красноармейцу Семенову, который прятался на оккупированной территории у крестьянки Христи, что селяне сначала все же надеялись на немцев, ибо «вначале люди надеялись, что немцы „аннулируют колхозы“. Но потом они стали и немцев ругать, ибо те по советскому образцу завели те же „бригады и звенья“»