И самое для меня страшное состоит в том, что я не вижу путей искоренения наших русских бед, нашей традиционной неустроенности, недочеловечности (не могу придумать другого слова). Я не вижу, как сегодня можно начать успешную борьбу против нашей традиционной бедности. Конечно, речь идет о бедности по европейским, христианским меркам, а не по африканским меркам. Ведь большевики победили не только из-за оскорбленного достоинства тех, с кем бары говорили на «ты», но прежде всего из-за того, что более 60 процентов русских крестьян всегда были бедняками, лишенными в жизни самого главного, а именно веры в то, что честным трудом можно выбраться из своей бедности. Отсюда и распределительный подход вместо производственного, жажда халявы, присвоение чужого, жажда расправы, отсюда и вера в чудо. Отсюда и нежелание брать на себя ответственность за свою судьбу, вера в доброго царя, который решит все мои проблемы. Отсюда и наша традиционная русская апатия. Подавляющее большинство наших интеллектуалов, жаждущих радикальных демократических реформ, никак не поймут, что наша традиционная бедность и демократия, гражданское общество в принципе несовместимы. Ведь Ельцин, как и большевики, пришел к власти благодаря на этот раз советской нищете, усталости от советского дефицита. Он, Ельцин, и его команда обещали преодолеть советскую бедность за счет борьбы с привилегиями «партийной номенклатуры». Но бедность осталась и сейчас, и власти, на мой взгляд, пока что не удается (да она к этому даже не стремится) преодолеть кричащий, ядерный разрыв между достатком абсолютного меньшинства и откровенной скудостью жизни абсолютного большинства. Нам надо знать, что на самом деле бедность недолго питает надежды на манну небесную, надежды на то, что царь в конце концов заступится за простой народ.
Программа духовного оздоровления русской нации, составленная Николаем Бердяевым еще в начале 1918 года (он тогда не осознавал, что большевики пришли к власти всерьез и надолго), так и осталась мечтой Бердяева. Мы, видит бог, за сто лет не продвинулись в деле очеловечивания русской души. И самым серьезным доказательством нашего русского морального застоя является медленный, не неуклонный рост популярности убийцы Сталина в современной России. У нас так и не появилось не только сознание самоценности человеческой личности и ее жизни, но и самоценности жизни вообще. Чего только стоит нынешняя готовность многих русских мужчин к войне с применением ядерного оружия. Инстинкт самосохранения, наверное, утерян значительной частью современной России. Призыв Бердяева связать религиозное возрождение посткоммунистической России с «более творческим и более ответственным отношением к жизни», к жизни вообще, не услышан русскими до сих пор. У русского человека так и не появилось чувство ответственности за свой выбор и свои решения. Русские забыли сегодня, что они в большинстве пошли за Ельциным, который откровенно призывал к распаду СССР, к полной независимости РСФСР от союзного центра. Мы так и не освободились от своего пристрастия к «безответственным притязаниям», несовместимым с нашими возможностями.