Не все, кто претендовал в советское время на собственное мнение, на собственную позицию, на собственные мысли, осознавали изначальную антисоветскую направленность своего интеллектуального творчества. Но, на самом деле, медленно, постепенно все эти маленькие прорывы за рамки официальной идеологии расшатывали советскую систему. Иногда то, что было в подсознании, невольно вырывалось на люди публично. И даже у очень правоверных советских людей. Наиболее характерно в этом отношении признание профессора МГУ Василия Васильевича Соколова, одного из самых ортодоксальных преподавателей нашего факультета, во время круглого стола «КП», посвященного преподаванию философии в вузе, который я проводил в июне 1967 года в стенах редакции. Речь идет о его признании, что «ленинское учение о противоположности материализма и идеализма является слишком зыбкой почвой для серьезного изучения истории философии». Редактор отдела Валентин Чикин (в будущем – бессменный главный редактор «Советской России») этот подкоп под ленинизм сознательно пропустил в печать. Кстати, тогда Валентин Чикин был типичный шестидесятник. Он, как и все мы, работники отдела, считал, что если бы вместо Сталина пришел к власти Бухарин, то СССР превратился бы в демократическую страну с эффективной экономикой. Кстати, в своей книге «Сто зимних дней» Валентин Чикин обращал внимание на ленинское учение о кооперации, которое предполагало соединение частной рыночной инициативы с основами советской власти. И самое страшное, что цензор «Комсомолки» тоже пропустил в печать этот откровенный выпад против философских основ советской государственной идеологии. Скандал! Василия Васильевича спасло положения участника ВОВ. Меня спасло мое положение отличника, одного из лучших студентов факультета. Но факт остается фактом. Эта антисоветская, антисистемная интенция, то, что я называю стихийным антикоммунизмом, сидела в душе каждого, кто обладал способностью самостоятельно мыслить и обладал каким-то достоинством.
Еще один пример. Один из наиболее талантливых и одаренных, но ортодоксальных марксистов нашего времени, знаменитый Эвальд Ильенков, на мой вопрос в публичной аудитории, еще в 1982 году, в актовом зале Института психологии Академии наук СССР: «Как совместить с материализмом кантовский императив?» – отвечает: «Там, где начинается чувство совести, кончается материализм».
Но советскую систему и марксистско-ленинскую идеологию спасало то, что каждый отряд советской интеллигенции, решившись на поступок, на самостоятельную мысль, противостоял только одной из многих «скреп» советской идеологии и никак не связывал свое идеологическое новаторство, свой скромный антикоммунизм в рамках советской системы с идеологическим новаторством других интеллигентских партий. Сегодня понятно, что частный выпад против идеологии по поводу одного из догматов марксизма допускался, ибо он не выглядел как революция против основ. А те, кто выступал сразу против господствующей идеологии и заявлял о себе во всем как антикоммунист и антисоветчик, естественно оказывались уже в тюрьмах, а после 1974 года – за границей. А так, по кусочку, бороться с идеологией более-менее удавалось.