История «русской партии» началась с текста обращения выдающихся, старейших деятелей советской культуры – Сергея Коненкова, Павла Корина и Леонида Леонова – к молодежи с призывом «Берегите святыню нашу!». Здесь впервые было сказано этими деятелями культуры, что «церкви и другие культовые здания» – это не только «объекты религиозного значения», не место пребывания «опиума для народа», но и свидетельство художественного и духовного творчества русского народа. Кстати, с этого обращения, которое на самом деле инициировал мой шеф, тогда завотделом пропаганды ЦК ВЛКСМ Валерий Ганичев, и началась в СССР реабилитация православия, русских святынь, а потом и русских православных традиций. Негативной реакции Политбюро ЦК КПСС на это послание не было. Но в данном послании на самом деле явственно звучал призыв вернуться к традиционным ценностям русского консерватизма.
Писатели-почвенники подрывали социалистическую идеологию рассказом правды об ужасах коллективизации, голода тридцатых годов. Обычно вспоминают в этой связи «Драчунов» М. И. Алексеева. Но лично для меня правда об ужасах начала тридцатых, о тяготах советской жизни, о том, как много пережили русские люди и даже дети во время раскулачивания, раскрылась в повести Виктора Астафьева «Кража». Вся эта литература, русская по духу и по сути антисоветская, в том числе романы Василия Белова «Кануны» и «Год великого перелома», «Прощание с Матерой» Валентина Распутина, подрывали веру во все то, что говорила об истории СССР официальная идеология. Валентин Распутин в своем романе «Прощание с Матерой» словами своей героини Дарьи прямо осуждает официальную мораль за то, что для нее недоступно понятие совести, что она такая глыба, из-за которой невозможно отличить добро от зла.
На самом деле, если всерьез судить о подвиге советской литературы второй половины шестидесятых – семидесятых, то можно сказать, что она на самом деле камня на камне не оставила от официальной классовой морали, вольно или невольно ставила под сомнение моральную ценность социалистического строительства в СССР. В 1996 году, точно не помню, Александр Солженицын на приеме во французском посольстве по случаю вручения ему очередной премии жаловался на свою судьбу: «Валентин Распутин, – говорил он мне, – не меньший антисоветчик, чем я. Но меня за „Один день Ивана Денисовича“ в конце концов выслали из страны, а его, Валентина Распутина, за его антисоветское „Прощание с Матерой“ наградили Ленинской премией». И действительно, парадокс состоит в том, что при Брежневе довольно часто, несмотря на мнимый догматизм Михаила Суслова, государственные награды присуждались за очередное литературное восстание против официальной советской идеологии, за реабилитацию основ консерватизма, за реабилитацию христианского «не убий». Кстати, что имеет прямое отношение к теме моего разговора, в новой, якобы посткоммунистической России многие не понимают, что без консервации абсолютного приоритета христианской морали, принципа «не убий», без консервации самоценности человеческой жизни, консерватизм вообще не имеет смысла.