Как-то раз, когда мне это наконец почти удалось, у черного хода постучалась Карен.
– Хай, – сказала она, когда я открыл, – сможешь снова помочь мне с коробками? Одна – маленькая, но противная.
– Видимо, книги, – ответил я и тут же осекся.
– Ого, посмотрите-ка, он говорящий, – улыбнулась она.
Нет-нет, не улыбайся мне! Твоя улыбка – криптонит[48], я не смогу удержаться и не ответить тебе, не сказать какой-нибудь глупости типа:
– Да, я научился говорить только на прошлой неделе, извини.
– Вон та коробка с голубой наклейкой. – Она указала на нее движением подбородка. – Сможешь?
– О’кей, – ответил я.
Когда я забрался в кузов и поднял коробку с новыми книгами, она сказала:
– Кстати, я Карен.
– Очень приятно, Карен, – ответил я, пытаясь говорить нормальным голосом, неся тяжелую коробку. – Ты ведь знаешь, что нам нельзя разговаривать, правда?
– У нас был какой-то семинар на эту тему, – сказала она. – Но я не особо вникала.
– Очень профессионально с твоей стороны. – Я занес коробку в дом и пошел к библиотеке. – Сейчас вернусь.
Карен просто зашла в дом вслед за мной, не прерывая разговора:
– Тебе не о чем беспокоиться. Я не собираюсь задавать тебе личных вопросов или выпытывать у тебя всякие подробности.
Я поставил коробку и обернулся:
– Это скользкий путь, разве ты не в курсе?
– Обожаю скользкие пути, – ответила она. – Несколько самых прекрасных моментов моей жизни случились как раз на скользком пути. О, как свистит ветер у тебя в волосах, когда ты катишься по наклонной…
Я не сдержался и улыбнулся.
– Ну честное слово, – сказала она. – Все эти правила – «не разговаривайте вообще» – существуют не для того, чтобы защитить тебя. Они для того, чтобы защитить фирму. Прикрыть задницу. Но не волнуйся, мне можно доверять, я не собираюсь вытаскивать из тебя никакой личной информации. Это просто ужасно скучная работа. Сколько можно ездить между домиками Гензеля и Гретель и развозить банки с консервами?
– А как насчет меня? Мне можно задавать тебе личные вопросы?
– Не вижу препятствий. Меня зовут Карен, в этом теле я буду два года восемь месяцев – такая у меня тут смена.
– Так… это не твое тело?
Почему это стало для меня таким разочарованием? Какое мне вообще дело?
– Нет-нет, – ответила она. – Я попросила, чтобы меня обменяли с женщиной, потому что превращаться на несколько лет в мужчину мне совсем не хотелось, но она на меня вообще не похожа. А что, тебе нравится?
– Эй, я ведь не обязан рассказывать тебе ничего личного.
– О’кей, как скажешь, – улыбнулась она. Она знала, что нравится, и знала, что я знаю, что она это знает.