, заучившими множество цитат, или просто вертлявыми персонажами второго плана.
Вокруг все время шумели сложноорганизованные, интересные, остроумные люди. Но их остроумие не было настоящим. То было остроумие человека, якобы живущего в центре внимания невидимой публики, которую он пытается впечатлить. Как будто закадровый, записанный на пленку смех не включится, если шутник будет недостаточно хорош. Он живет не для себя, ведет себя не как человек, который сформировал себя сам; он существует для других – которых сам же и придумал. Они встречались мне всюду, где бы я ни припарковал свой джип, и оставались позади всякий раз, когда я уезжал.
Иногда я встречал кого-нибудь настоящего. Или настоящую. Но и они оставались позади, как и все остальные. Моя дружба всегда была нарисована пунктиром.
Когда я неплохо заработал, я понял, что придумываю отмазки, чтобы отложить поездку.
Может, Карен права – мы всегда платим какую-то цену за то, чтобы делать, чего мы действительно хотим. Но в чем именно будет заключаться эта цена – никогда не знаешь. Наверное, каждому из нас нужна хоть одна мечта, которая еще не осуществилась. Одна идея, которая не испачкалась о реальность. Чистая картинка желания без всяких «если» и «но».
Может, я просто привык. Привык к этому неприкаянному образу жизни, к балансу между одиночеством в вагончике или джипе и мимолетными связями с людьми, которых повстречал по дороге. Привык к необязательным отношениям, к видам, которые все время меняются, к петляющим шоссе.
Иногда я спрашивал себя, не пора ли остановиться, прекратить эту гонку, оставить мысли о возвращении домой, где-нибудь поселиться, найти жену, работу, хобби. Бросить якорь.
Как ни крути, мне было двадцать с небольшим (хотя тело было лет на десять старше). Отличное время начать новую оседлую жизнь.
Но мне слишком нравились путешествия, я боялся чужих людей вокруг себя и не мог позволить им быть рядом слишком долго – ведь тогда они станут мне друзьями, а я превращусь из заезжего гостя в постоянного жителя. Я просто не мог этого допустить.
Частный детектив не нашел почти ничего о Дане Арбеле. Как выяснилось, вскоре после того, как моего отца ликвидировали, я тоже исчез. Нет, не растворился в воздухе. Меня видели то тут, то там, иногда я ходил в школу, но дом оставался пустым. Тот, кто был в моем теле, отказывался возвращаться и жить там.
Опекун продал дом и купил мне маленькую квартиру, в которой я долго жил, съехав только несколько лет назад. Раз в две-три недели я ходил в школу – пока не бросил. Видели, как я сидел в парке и читал или ездил на старой «субару».