. Ну а как тут не страдать? Большие пальцы ног крупноваты, к тому же ногти странно изогнуты, а левый и правый соски — разного размера. Одна моя очень красивая знакомая вбила себе в голову, что у нее очень длинные мочки ушей, а потому всегда старалась скрыть их прической. По мне, так все равно, длиннее мочка уха или короче (знакомая лишь раз показала мне свои уши, но мочки выглядели нисколько не крупнее обычных). А может, за выражением «длина мочки уха» кроется некий иной смысл?
Разве в сравнении с красавицами те женщины, кто по-своему наслаждается отсутствием красоты или даже собственным уродством, наоборот, не счастливы? У любой красавицы где-нибудь скрыто уродливое место — так же и у любой уродины есть место красивое. И эти, в отличие от красавиц, похоже, наслаждаются такими местами, совершенно не стесняясь. В этом нет ни подмены, ни метафоры.
Не взыщите за банальность, но все в том мире, где мы живем, может вдруг в корне поменяться от того, как на это взглянуть. Смотря как ложатся световые лучи, тень становится светом, а свет — тенью. Позитив превращается в негатив и наоборот. Мне сложно судить, в этом ли суть мироздания или же это просто обман зрения. Так или иначе, будем считать, что Ф* умело играла световыми лучами.
С Ф* меня познакомил один мой приятель. Было мне тогда чуть за пятьдесят, а ей, полагаю, лет на десять меньше. Однако возраст не имел для нее значения. Внешность затмевала почти все прочие ее личные качества. Возраст, рост, форма и размер груди как бы меркли перед ее отсутствием красоты. В расчет не брались также ни форма ногтей на больших пальцах ног, ни длина мочки ушей.
Я случайно встретил того своего знакомого на концерте в зале «Сантори»[1], в антракте. Они с Ф* пили вино в фойе. Главным номером вечера была симфония Малера (которая по номеру — признаться, забыл). А в первом отделении исполняли «Ромео и Джульетту» Прокофьева. Приятель представил меня Ф*, и все мы за вином поговорили о музыке Прокофьева. Как выяснилось, они столкнулись здесь же. Выходит, мы втроем пришли на концерт каждый сам по себе. Между теми, кто ходит на концерты в одиночку, обычно возникает нечто вроде солидарности.
При первом же взгляде на Ф* меня внутри передернуло: до чего же она уродлива! Однако женщина улыбалась и держалась с таким достоинством, что мне стало стыдно за свои мысли. И пока мы беседовали, я мало-помалу перестал замечать в ней уродство. Вообще не думал о ее внешности. Она оказалась хорошей собеседницей, говорила интересно и на любые темы, остро парировала и неплохо разбиралась в музыке. Когда прозвонили к началу второго отделения и мы расстались, я подумал: «Ей бы милое личико — или хотя бы лицо немного