Если часто встречаться с женщиной на десять лет младше, в обычной семье уже давно вспыхнула бы искра раздора, но моя жена насчет Ф* даже не беспокоилась. Что и говорить, ее безразличие вызывалось в первую очередь уродливым лицом той женщины. У жены не было ни малейших подозрений, что нас с Ф* может связывать нечто сексуальное. Жена, похоже, считала нас парочкой каких-то ботанов. Сама она классику особо не любила: концерты навевали на нее скуку. Ф* моя жена называла «твоя подружка». Иногда — с налетом иронии: «твоя прелестная подружка».
С мужем Ф* я не встречался (детей у нее не было). Возможно, так просто совпадало, что при моих посещениях мужа ее дома не бывало, — или же она специально выбирала время, когда его нет, чтобы позвать меня к себе. А может, муж просто подолгу где-то работал, поди пойми. Вообще-то, к слову, я не был уверен, имелся ли он у нее вообще, потому что она не рассказывала о нем совсем ничего. И, насколько я помню, в доме у нее почти не было признаков и следов мужчины. При этом сама она говорила, что замужем, а на безымянном пальце левой руки у нее ослепительно поблескивало золотое кольцо.
О своем прошлом Ф* тоже не упоминала ни словом. Ни откуда она родом, ни в какой семье воспитывалась, ни где училась, ни кем работала. Стоило мне поинтересоваться чем-нибудь личным, как она отговаривалась лишь уклончивыми намеками или же просто улыбалась в ответ. Знал я лишь то, что занимается она чем-то очень специальным (причем не в крупной компании) и живет вполне богато. У нее просторная квартира в роскошном доме в квартале Дайкан-яма, утопающем в зелени, ездит она на седане «БМВ» последней модели. В гостиной дорогая аудиоаппаратура: предусилитель и компакт-диск-плейер «Accuphase» с хай-тековыми колонками «Linn». Одета она бывала всегда красиво и опрятно. Хоть я и не разбираюсь толком в женской одежде, но даже мне было понятно, что вся одежда у нее от первоклассных кутюрье и стоит немало.
В разговорах о музыке она бывала весьма красноречива. Слушая мелодию, улавливала нюансы, которые могла описать быстро и толково. Музыкальные познания у нее были глубоки и обширны. Однако во всем остальном она оставалась загадкой: никогда не открывалась, как я ни пытался ее разговорить.
Однажды она завела разговор о Шумане.
— Шуман, как и Шуберт, в молодости заразился сифилисом, толком не вылечился, и в голове у него со временем стали усиливаться отклонения. К тому же у него изначально имелась предрасположенность к шизофрении. В жизни он страдал от навязчивых слуховых галлюцинаций, а когда тело начинало трясти — не мог остановиться. Кроме того, считал себя одержимым бесами: буквально верил, что они существуют. Когда такая жизнь в нескончаемом кошмаре стала ему невмоготу, он попытался покончить с собой, бросился в Рейн. И вот так сумасбродные мысли и окружающая действительность перемешивались у него внутри. «Карнавал» — раннее его сочинение, поэтому бесы здесь еще не напроказили. Действие пьесы происходит во время карнавала, повсюду яркие маски. Но это не просто веселый карнавал — в музыке один за другим появляются персонажи, которые вскоре должны стать чудовищами. Как будто представляясь публике перед спектаклем, все они появляются в веселых масках, а вокруг дует зловещий ветер скверной ранней весны. Всем раздают кровоточащее мясо: карнавал — благодарное прощание с плотью, впереди Пост. Вот такая это музыка.