Когда он впервые встретил Линь Синьтун, он знал её как жизнерадостную дочь Небес, распростертых в вышине. Она была как снежный лотос на вершине высокой горы, не потревоженная мировыми интригами. Кто бы мог подумать, что у неё было такое детство?
“Дитя, это было тяжело для тебя.” Вздохнула Матриатрх и с любовью прикоснулась к лицу Синьтун.
Линь Синьтун нежно держала руку Матриарха и продолжала, “Когда я была молода, и когда мне было больно, Матриарх каждый раз говорила мне, что врожденные разорванные меридианы можно исцелить. Она даже сказала, что если я соединю разорванные меридианы, тогда я смогу стать Великой Императрицей, и стать сильнейшей во всём мире Тянь Юань.”
“С того момента, я поклялась в своём сердце, что в этой жизни я определенно соединю свои разорванные меридианы.”
“Я не желала принимать козни судьбы. Я не желала, чтобы они смотрели на меня, таким образом, не желала позволять им желать моей смерти.”
“Эти мысли пустили корни, прорастая с самого юного возраста. Постепенно, это стало величайшей мыслью и стремлением в моей жизни.
Когда Линь Синьтун сказала это, И Юнь вспомнил слова Линь Синьтун когда они были в в Пустынном Облаке в Безлюдной Долине.
Тогда Линь Синьтун была чистой и непреклонной. Она шла всем трудностям наперекор, даже зная, что они были против, но он не знали причину такого поведения Линь Синьтун.
В этот момент, двоюродная бабка Линь Синьтун не смогла удержаться и сказала, “Синьтун, раз ты всё хорошенько продумала, тогда почему у тебя сомнения? Вот он шанс, прямо перед тобой. Тебе всего лишь нужно кивнуть головой, не этого ли ты хотела достичь, когда была молода? Когда ты станешь несравненной Великой Императрицей и будешь жить поколения, бесчисленное количество людей будут завидовать тебе!”
“Когда ты была молода, конечно, я не заботилась о тебе, но… в семье так много детей. Кто из старших способен взять в расчет чувства каждого дитя? Я холодно к тебе относилась, когда ты была молода, но теперь, я постоянно прихожу к тебе со своим старым лицом и уговариваю. Я знаю, что у тебя нет никаких хороших чувств к снобистской персоне как я. На самом деле, твоё сердце полно неуважения и презрения, но ты просто не говоришь этого.”
“Тем не менее, все, что я говорю разумно. Синьтун, я не упоминаю ничего касательно семьи. Я знаю, ты не захочешь слышать об этом. Так позволь задать тебе вопрос, жизнь или твоя невинность, что более важно?”
У этой женщины действительно были добрые намерения, и она была честной. И Юнь признал, говорить такие вещи при её статусе, она вела прямо к сути.