Эмира вдохнула, выдохнула и ответила:
– Все отлично.
Рядом с миссис Чемберлен возникла Лейни, хлопнула в ладоши под подбородком и пропела:
– Все по местам!
И как только Лейни повернулась к ним спиной, чтобы спускаться вниз, миссис Чемберлен округлила глаза и посмотрела на Эмиру специальным взглядом, говорившим: Господи, ох уж эта Лейни, сил моих на нее нет! Скорость и легкость, с какими она это проделала, свидетельствовали о долгих годах тренировки. Прежде чем последовать за Лейни, миссис Чемберлен шутливо закатила глаза, и Эмира сглотнула комок.
Зара снова, медленно, закрыла дверь ванной. На лице ее была тревога.
– Ну, мы идем? Потому что уходить надо прямо сейчас.
Однако крошечная подлость миссис Чемберлен по отношению к Лейни запустила в действие какой-то механизм в Эмириной крови и суставах, и, глядя в зеркало, Эмира сказала:
– Нет. – Она медленно повернула голову вправо и влево, проверяя, равномерно ли лег тональный крем вдоль линии подбородка. Потом отбросила волосы за плечи и оскалилась, проверяя белизну зубов. – Я это сделаю.
– Чтооо?!
– Слушай. – Эмира повернулась к подруге. – Я это сделаю, окей? Но как только я подам знак, ты закатишь сцену.
Зара покачала головой – в этом было сомнение, и чувство долга, и стоическая готовность.
– Мира, не шути со мной, ты меня знаешь: если я заведусь, мало не покажется.
– Заведись. Сделай это. Я серьезно, – пообещала Эмира. Глядя в зеркало, она сунула руку в вырез платья и поправила грудь. – Просто будь со мной и, когда я на тебя посмотрю, начинай выделываться. Но, мать, стой… это что же, у меня теперь есть страховка?! – Эмира просияла, и они с Зарой тихонько подпрыгнули вместе, и еще раз, и еще, и тут Эмира внезапно поняла, что настанет день – возможно, довольно скоро, – когда Брайар о ней больше не вспомнит.
В то утро Лейни первой пришла в дом Чемберленов и стала первой, кому Аликс адресовала вопрос: «Я правильно поступила?»
Лейни, в семь утра уже в полной боевой раскраске, взяла руки Аликс в свои.
– Милая, – сказала она. – Послушайте меня. Когда я училась в школе, мой футбольный тренер стал оказывать особое внимание одной нашей девочке из команды, и однажды в нашей раздевалке он с ней дошел до второй базы… тогда мы не знали такого выражения. Я знала, что это плохо и так нельзя. Все мы в команде понимали, что это плохо и так нельзя. Но эта девочка, Мона… Моника? Моника. Она велела нам молчать. Мы были маленькие, никто из нас не знал, что нам делать, вот мы ничего и не делали. Но я уверена, если бы Моника сейчас была здесь, она сказала бы: жаль, что вы тогда промолчали. Вы понимаете, о чем я, Аликс?