Наше первое посещение Леофена было визитом вежливости, и приняли нас тоже, как гостей со стороны. Пожилой мужчина явно был неравнодушен к изделиям из золота, судя по унизанным перстнями пальцам, браслетам и цепочкам на обеих руках, на груди и на шее. Ходил, слегка прихрамывая.
Хозяин дома щёлкнул пальцами, и были поданы стулья, столик, виски и лёд. Мы выпивали в прихожей, где все стены небесного цвета были увешаны лихими картинами с Дьябом, висевшими рядом с пронзительным образом Чёрной Девы[193]. Во дворе дома был водружён на кирпичи в качестве иконы и экспоната в музее местного преуспеяния поломанный Мерседес-Бенц.
За показной атрибутикой, вроде мундштука и чёрной шляпы «федора», скрывалась поэтическая душа матерого оккультиста, в чём я очень скоро смог убедиться. Он говорил, пристально глядя на собеседника, и каждая фраза отзывалась эхом в глубине души внимавшего его словам визави. При более близком знакомстве меня поразила умение Леофена создавать из мириад источников, с которыми он познакомился, своё оригинальное видение мира, и целиком посвящать жизнь его воплощению. Он изъяснялся притчами, перемежая африканскую мифологию обильными ссылками на «Малый Альбер»[194] – средневековое пособие по колдовству, домашнюю книгу каждого мага, занимающегося вызыванием духов, несмотря на её официальный запрет.
– Бизанго – слово, производное от «Каннибал», – объяснял мне, витийствуя, месье Леофен. – Вы найдёте это слово в «Красном Драконе»[195] и в книгах о кудеснике Эммануиле[196]. Бизанго существует, чтобы доказать – мир можно изменить. Вот почему мы говорим «учитесь менять и меняться». Мир это мы, и мы можем менять его облик так же, как меняем свой собственный. Про нас из Бизанго говорят, будто мы превращаем человека в свинью, но для нас такие слова служат просто аллегорией на тему: «всё относительно». Вы и я можем считать себя равными, людьми с одним цветом кожи и фигурой, но для кого-то, смотрящего на нас со стороны, мы можем быть кем угодно: парой «свиней», «ослов» или даже «невидимок». Вот что такое превращение в понимании Бизанго. Это мы и имеем в виду, говоря «измениться». В глубокой древности шанпвелей ещё не было. Четыре народности великой Макала[197] объединились в Бизанго с четырёх сторон света во имя порядка и взаимоуважения среди соплеменников.
– Это случилось до появления белых?
– Началось до, а продолжилось после. Была у нас одна девушка с юга, глашатай наших вождей. Она стала вносить в наши ряды смуту, и вожди решили казнить провокаторшу публично. За казнью последовал всенародный пир, на котором было официально запрещено разглашение наших тайн, того, что делается внутри сообщества четырёх племён Макала. Казалось бы, что такое болтовня – пустяк, но задачей Бизанго как раз и была ликвидация чересчур языкатых. Вот мы и объединились.