Через три дня Марсель провёл меня и Рашель по разбитому тракту, мимо мазанки с одинокой старухой к руслу ручья, поросшему кактусами и кустарниками. С нами снова был Жан и ещё один ассистент. Они несли жаровню, полотняный мешок и ступу с пестиком. В руке у Марселя был виниловый портфель с треснувшим швом. Мы остановились у каморки под мясистым каучуком, чей уродливый вид целиком отвечал ландшафту этих пустошей. Расположившись под скрюченной кроной дерева-калеки, Марсель достал из портфеля аксессуары. Положив на эмалированное блюдо осколок громового камня[80], он покрыл его поверхность магической мазью. Для вудуиста такие камни священны, ибо их высекают Собо или Шанго – духи грома и молнии, чей удар низвергает обломок горной породы на дно ущелья, где ему суждено пролежать ровно год и один день, прежде, чем его коснётся хунган.
Несмотря на сакральное происхождение, громовые камни отнюдь не редкость на Гаити. Туристам их выдают за обухи реликтовых томагавков племени араваков.
Марсель поднёс к блюду спичку, и настойка тут же воспламенилась. Погрузив руку в огонь, он передал нам его частицу, резкими движениями втирая его в суставы рук. Кожа его рук была сбрызнута спиртом, который горел неподдельным пламенем. Затем он замотал наши лица шёлковой тканью, чтобы мы не вдохнули ядовитую пыль. Для полной безопасности он обработал открытые части тела ароматной и маслянистой эмульсией.
Ранее утром я видел, как Жан, запустив свои толстые пальцы в гробик, прошёлся ими по трупику, зажав пятернёю в тиски его череп, который треснул, распространяя отвратительную вонь. Потревоженные останки были с трепетом выложены им в отдельную посудину. Теперь так же заботливо обильно смазанной рукою Жан выкладывал их на землю возле жаровни. В мешке находились и другие ингредиенты – две дохлые ящерки синего цвета, судя по искристой коже, с ними расправились совсем недавно, остов довольно крупной жабы, которую я уже видел на бельевой верёвке. Судя по размерам, это могла быть Bufo Marinus – абориген американских тропиков, распространённый и бесспорно ядовитый. Жабью лапу обвивали съёженные останки того, что Жан величал морским змеем, скорее всего это был червь-полихета. Жабу и червя явно готовили особым способом. За сутки до умерщвления обе жертвы были заперты в один контейнер. Жан утверждал, что обозлённая жаба вырабатывает более сильный яд. Он был прав, на загривке у этой породы находятся мощные железы, выделяющие два десятка веществ, чей объем возрастает, когда она напугана или раздражена.
Определить растения было проще. Одно было из рода альбиций