. И, скорее всего,
он понимал, за что.
Симптомы говорили сами за себя. Он обратился к знахарям, но те не помогли. Тогда, отчаявшись, он лёг в обычную больницу, зная больше, чем известно городским докторам. Состояние пациента ухудшалось, когда обнаружилось ещё одно неожиданное обстоятельство. Мы уже отмечали тяжёлое положение жертв смерти в стиле вуду по всему миру. На Гаити всё обстояло ещё печальнее. Смерть Нарцисса безоговорочно констатировали дипломированные врачи западного типа. А ведь он в это время находился в полном сознании, ему были слышны слова врача и рыдания его сестры. Он видел, как ложится ему на лицо ткань савана. Подобно отравленным фугу японцам, он отчаянно пытался достучаться до окружающих, но яды окаянной рыбы Нарцисса полностью парализовали.
И тут Нарцисс проник в иную сферу. Обмен веществ в его теле прекратился, и вот он у роковой черты. Он мог бы погибнуть, подобно множеству других. Симптомы оставались прежними, но на каком-то этапе в них обозначился качественный сдвиг. Отравление тетродотоксином повергает жертву в состояние, известное западной науке как околосмертный опыт с видением себя со стороны. Человек ощущал, что он парит над собственным трупом. Даже на кладбище его душа плавала над могилой, наблюдая за действиями живых. Страха не было, был покой. Душе предстояло дальнее странствие. Так оно и вышло, Нарцисс побывал в отдалённых уголках бесплотного, но осязаемого мира, где царило безвременье. Это было многомерный лабиринт, но выход из него неизменно приводил в могилу. Времени он совсем не замечал, а в центре этого бытия-небытия стоял гроб.
Странные вещи творятся с людьми после смерти. По крайней мере, так говорят те, кто вернулся назад[135]. В рассказах «возвращенцев» с того света постоянно фигурирует некое пространство, где полностью отсутствуют временные ориентиры, сама идея хронологии в нём теряет смысл. Подобно панораме сновидения, там царит постоянное «сейчас», но, в отличие от снов, пространство это исполнено «кристальной ясности» сознания, и смерть там предстаёт чем-то благим, покойным и прекрасным.
Парение духа над тем, что служило ему вместилищем, постоянно фигурирует в рассказах людей, переживших клиническую смерть. И почти всегда пациент отождествляет себя с духовной субстанцией, а не телесной оболочкой. «Я стала легче воздуха, и казалась себе прозрачной», – делится опытом старушка, едва не отдавшая концы после сложной операции в Чикаго. А вот что запомнил один сердечник, лёжа на операционном столе: «Они там во мне ковыряются, а я парю в воздухе, наблюдая за тем, как меня ремонтируют. Там, подо мною, внизу».