Я с интересом посмотрела на собеседницу. Нет, совсем не похоже, чтобы у нее был «старческий маразм».
— Может быть, поднимемся ко мне? Я живу на шестом этаже. Вам не трудно?
Или лучше на лифте?
— Вы, девушка, наверное, думаете, что я совсем развалина?
И она с достоинством пошла впереди меня и, кстати, довольно бойко. Нет, и на развалину она тоже не была похожа. К тому же в любом случае я должна была побеседовать с подругами погибшей.
Мы зашли ко мне, и Зоя Борисовна, моментально оглядев комнату, скорее как профессионал, чем как обычный наблюдатель, похвалила меня за уют. Я изобразила смущение и радость.
— Знаете ли, девушка, сейчас молодежь очень безвкусно оформляет свои жилища. Дорого, но без души.
— У вас есть родственники?
— Нет, к сожалению, а может быть, и к счастью, я одна.
— А почему к счастью?
— Вы посмотрите на Машу. И сын, и внучка, — про сноху она не упомянула.
Видно, этот вопрос не раз обсуждался в узком кругу подруг, — и что? Да ничего.
Она для сына все сделала: вырастила, образование дала. А он? Женился неизвестно на ком, мать бросил.
— Ну почему же бросил? Он же заходил.
— Какой там, — Зоя Борисовна махнула рукой, — раз в месяц — праздник.
— Ну хоть внучка есть.
— Наташа, конечно, не в мать пошла. Но тоже вот нашла себе хахаля. Это в их семье, наверное, рок, проклятие. Она уже и выписать ее хотела, когда узнала, что Наташенька замуж собралась, но не получилось, а потом махнула рукой, смирилась. А ведь этот Вася скорее всего ее и убил. Вот только улик никаких.
— А почему же сразу Вася?
— А кто же еще? Он-то безродный был.
— Какой?
— В общаге жил, ему квартира с пропиской нужны. Кто же хочет в деревню возвращаться?
— А вы давно дружили с Марьей Николаевной?
— Да, можно сказать, всю жизнь. Сколько помню, все время вместе. Как-то не сложилось в жизни что-то, видать, на этом и сошлись. В молодости сколько женихов-то было. Всех разогнали. Принцев ждали. Прямо как в фильме «Москва слезам не верит». А что дождались? Вот одна теперь.
— А-Светлана Васильевна тоже одна?
— Да, одна. Муж у нее, правда, был, да исчез куда-то.
— То есть как исчез?
— Исчез и все. Испарился. Просто в один прекрасный день Светочка перестала о нем говорить. А мы и не спрашивали. Переживала она. Что уж там случилось — не знаю.
— Скажите, а Марья Николаевна где-нибудь работала, когда на пенсию вышла?
— Работала уборщицей. В школе, рядом. Но она это не афишировала. У нее была идея фикс — купить машину, хоть «Запорожец»..
— На зарплату уборщицы?
— Ну, — она как-то замялась, — нет, конечно, но хоть что-то откладывала. Я вот тоже никогда не отказываюсь подработать. Я ведь медсестрой была в больнице. И считалась чуть ли не самой лучшей. Меня даже на пенсию не хотели пускать. А сейчас все зовут уколы делать. Даже собакам. Сейчас ведь к собакам и кошкам относятся лучше, чем к людям, — она вздохнула, — такая жизнь пошла.