Вернулся Горобец к перекрестку, где расстался с Черемизиным. Через дорогу напротив аптека. В ней Люда Малыгина работает. Вспомнил Сергей, что ребята просили договориться с девчонками о празднике, и поднялся на крыльцо.
Рабочий день уже кончился, но дверь еще открыта. Из-за прилавка ему приветливо кивнула заведующая — Капитолина Ефимовна Горкушина, женщина миловидная, загорелая и крепкая, лет тридцати пяти. Развязывая на рукаве тесемки халата, она встряхивала маленькой кучерявой головой, чтобы не мешали глазам волосы. Она словно смущалась, поглядывала на него с лукавостью опытной женщины и чему-то улыбалась. Наконец повесила халат на шкаф, вздохнула. Заглянула в зеркало, поправила воротник, одернула зеленую шерстяную кофту, облегающую полную грудь, и опять вздохнула, опять улыбнулась Сергею:
— Вы что-то сказали? Я не расслышала…
Сергей смутился — он ничего не говорил. А темные глаза заведующей смотрели выжидающе и приветливо. Сергей перевел взгляд на витрину, спросил, почему-то краснея:
— Скажите, а Люда Малыгина здесь еще?
— Ах, Люда… уже ушла, молодой человек, Сережа, кажется?
— Спасибо…
3
Хорошее было время, вспоминает Сергей, когда они только начинали здесь работать!..
Несколько дней оставалось до навигации. Железнодорожные пути на пристани забиты составами, по обеим сторонам эстакады надрывно урчат бульдозеры, вгрызаясь сверкающими стальными лопатами в уголь и передвигая его к транспортерным питателям. Издали угольные кучи похожи на черные горбы верблюдов, отогревающихся на солнце.
Незаметно для глаза линяли и истаивали заснеженные поля, обнажались коренные пласты оледенелых дорог. Ездить по ним в эту пору опасно. В иных местах дорожный гравий раскиселился в кашу, машины буксовали по нескольку часов, пока не поднималась большая луна и мороз подмащивал путь.
В природе наступило то сомнительное равновесие тишины и спокойствия, что случается чаще всего перед сломом погоды, перед каким-нибудь взрывом в ней. Снег мало-помалу сошел почти весь.
Земля бурела мерзлотой, нигде не проглядывала трава. Потемнели деревья, хотя соки еще не тронулись и почки не набухали. Ветры ушли через границу в сопки, словно не решаясь потревожить Амур. От Пояркова мимо зеленых елок протянулась по льду санная дорога на Полуденный остров. В последние дни ледостава с Полуденного торопливо везли скошенные по лету травы.
Но в зеленовато-лунные ночи, когда пустынная дорога отпугивала своей пепельной чернотой, сквозь тишину пробивались редкие стоны — река словно просыпалась, потягиваясь, как богатырь, пробуя крепость ледовых пут. Чуя это близкое пробуждение, собаки на деревне отзывались протяжным и тоскливым воем. Иногда три всадника в белых тулупах на черных скакунах цоканьем копыт нарушали покой ночи. Как призраки появлялись они на дороге и молча скакали вдоль границы, осаживая беспокойно фыркающих коней, которые чувствовали под собой бьющийся Амур и с храпом задирали морды.