— Он тебя обидел? Что ты молчишь?
— Не так он прост, чтоб обижать начальника. Да какой тебе интерес?
— Хорошо, — огорчилась она и не могла этого скрыть, — я буду молчать.
— Ты помнишь, — заговорил он мягче, — был и я когда-то молодым… Пускай не красавцем, но все-таки — без лысины. — Она улыбнулась. — Горобец напомнил мне те времена. Он рвется за железками, а не видит, как липнут к нему люди! Через навигацию можно ставить и главным. Он-то думал, что это шутка!
— Ну и пусти Бобкова в Суражевку, он давно просится.
— Не то!.. Горобец силен. Если он напрет, полетят головки повыше Бобкова! Не то он, правда, наивный, не то притворяется…
— У тебя лирическое настроение?
— Вот-вот!
Подложный замолчал. Он волновался и пожалел, что отвык курить. Сейчас крепкую затяжку — и снова вошел бы в форму.
— Горобец не чувствует, что у него есть недоброжелатели. Понимаешь, уже есть! Значит — идет борец. Черемизин рано или поздно будет за него. Даже на Бочкарева рассчитывать трудно. Этот — мочало, враг своим врагам. Вот тут и понадобится Бобков.
— Послушай, — перебила Екатерина, — зачем ты пророчишь Сергею такое? У тебя тяжелое слово. Дай ему работу, не бойся.
— Он еще молод.
— А нефтебазу помнишь? Сколько было нам?!
Подложный не ответил. Да, ему в свое время повезло. Он и сейчас на лучшем счету в пароходстве. На пристань перешел — вывел ее из прорыва. Теперь ему предлагают Свободный. Но Благовещенск лучше…
Екатерина Федоровна собрала конфетные обертки и уже у двери засмеялась:
— Ничего не понимаю. Теперь за версту буду обходить твоего Горобца. Как будто от него зависит наша судьба.
Подложный сунул руки под мышки и удобнее лег в кресле. Итак, разговор по душам не состоялся. Не похоже, что Горобец это понял. Коньяка выпито немного, но достаточно, чтобы размыть краски! Все же одной фразой Горобец проговорился. Как это: «Вожачки вместо вожаков не годятся!..» И тут же оговорился, что беспартийный, будто начальнику пристани неизвестно. Вот с кем надо бы Колесову работать — с Горобцом, а не с Подложным! И как человек этого не понимает?! Мысли Подложного с Горобца невольно обратились к парторгу пристани, который лежал теперь в больнице и без которого Подложному сейчас было не то чтобы легче, а спокойнее. Но он понимал, что спокойствие это только кажущееся, во всяком случае — временное. Ведь скоро вернется Колесов, снова полетят палки в его, Костину, машину, налаженную с таким трудом! Целыми годами… И неужели не в силах понять Колесов, что нельзя перестроить порядок при нем, при Косте, порядок, который Костя развивал и совершенствовал как систему единовластную, может, в чем и нескладную, но послушную и поворотливую — стоит только слово сказать или пальцем шевельнуть…