— История такая… Лучше не пачкаться.
— Бочкарев, Горкушина?
Она кивнула.
— Тю-у!.. Мне все это до лампочки!.. Свернем к парку?
Гравий хрустел у них под ногами. Впереди от света уличных фонарей перекрещивались их тени, которые то вырастали, то укорачивались на дороге, и казалось, что их идет не двое, а шестеро, и все молчат… В парке пусто. Сергей и Люда остановились под черным тополем, посмотрели друг на друга и засмеялись.
— Поговорили? — спросила она.
— Ага… Тебе хорошо?
— Так…
— Хочешь, стихи прочитаю?
— Если интересные…
— Ладно, вот:
…Когда сквозь вечные туманы,
Познанья жадный, он следил
Кочующие караваны
В пространстве брошенных светил;
Тогда он верил и любил.
Счастливый первенец творенья,
Не знал ни злобы, ни сомненья,
И не грозил уму его
Веков бесплодных ряд унылый…
И много… много… и всего
Припомнить не имел он силы…
— Правильно, — сказала Люда, и было непонятно, то ли она одобряет, то ли насмехается.
— Что?
— Правильно Алик говорил, что у кого-то на каждый случай по стиху выучено.
— Вот чудак, продал уже! — Сергей не злился, ему было даже смешно. — Ну, так скажу, как «Демона» выучил. Пацаном приехал я в гости к дяде, жил он в городе. У них перед домом книжный лоток. Девчонка-продавщица на ночь переносила книги в дядькин подъезд, там на лестнице был стол с замком на дверце. Я заметил это, и не знаю почему, отогнул дверцу — вытащил книжку… А дядя меня застукал. «Ну, говорит, что будем делать? Отодрать за уши или к матери отослать? Напишу сопроводиловку, дома и объяснишься!» Ну, я взмолился!.. Говорю, делайте, что хотите, только матери ничего не говорите… Пороть он не стал, а письмо-таки написал и прочитал мне. «Видишь?! Кладу на этажерку. А ты девчонке заплати да извинись! «Демона», говорит, если он тебе так понравился, наизусть выучи! Тогда письмо сожгу…» Дядя на работу, а я к этажерке, решил сам сжечь письмо. Сжег! Потом одумался: он же другое напишет… Схватил книжку и, ничего не понимая, стал зубрить. Вот вспомнил…
…Потом они шли домой, держась, как дети, за руки. Ночь была поздняя, Люда не боялась, что их кто-нибудь увидит. Да пусть бы и видели, пусть бы в удовольствие почесали злые языки…
У калитки они остановились. Большая яркая луна уже клонилась к горизонту, задевала над крышами трубы, остывшие к ночи… Длинные тени деревьев пересекали улицу, на которой показалась вдали парочка. И Сергей, и Люда невольно смотрели на этих двоих, размахивавших руками, приближавшихся к ним… Вот эти двое побежали — ближе, ближе: Алик и Дина!
Люда хотела было юркнуть за калитку, но успела только спрятаться за спину Сергея, как запыхавшийся Алик сказал: