— Я пока в дрейфе, — говорю и сам не понимаю, то ли в шутку говорю, то ли всерьез, а она почти в голос со мной:
— Ничего, ничего, все обойдется… — и слегка трогает меня за рукав. Спохватывается, идет к столу, энергично двигает его на место, потом берет лист с газетным оттиском, держит его вверх тормашками, пытается найти, прочитать какое-то место.
Немного погодя мы начинаем весь разговор сначала, только подробнее. Оказывается, после школы Светка работала именно в парикмахерской, как я и думал. От нечего делать, говорит она, завела кондуит на своих клиентов. Выдумывала им профессии, добродетели и пороки, потешалась над ними всласть, а иногда и горевала — хоть и клиенты, а все-таки люди. Выдумка ее шла от какой-нибудь истории или фразы, оброненной посетителем, или от того, что сама видела: галстук, который перестали завязывать женские руки, подгоревший под утюгом воротник, рукава с одной запонкой или чье-то истерзанное бессонницею лицо…
Девчонки, с которыми работала Светка, знали обо всем и как-то раз, чтобы подшутить над ней, показали ее блокнот одному журналисту. Его Светка тоже не постеснялась расписать, да так, что он сперва хохотал до упаду, а потом умолял Светку подарить ему блокнот. Журналист этот, Тимофей Колобов, был заместителем редактора газеты. А кончилось все тем, что в один прекрасный день за Светкой прислали машину и отвезли в редакцию. Там дали задание — написать об ударницах с трикотажной фабрики, она сделала, но выступать под своей фамилией отказалась. Поставила псевдоним — С. Галушка, да так и осталась, как С. Галушка, в редакции, уже навсегда.
— А знаешь, — призналась она, — я тогда лучше писала, хоть моих фельетонов и сейчас боятся. Теперь привыкли, а то ведь и шантажировали, и угрожали, и подарками пытались задобрить…
Утомленная рассказом, взъерошенная, потому что когда рассказывала — в азарте лохматила космы, она жалостно вздыхает.
— Наболтала тебе три короба, а простое задание не могу осилить. И так бывает…
Я не верю.
— Ах, не веришь, — как-то ласково возмущается она, — на-ка тебе письма, сочини ответ. Один на всех, понимаешь?
— Зачем это?
— У-у!.. Я тебе объясню, — говорит она, а мне кажется, что уже нет ничего страшнее этого «у-у!..». — Раз в месяц у нас выходит полоска «Подруга». В прошлом выпуске мы затеяли разговор о любви, о дружбе. Вот и хлынул поток. Девчонки, мальчишки жалуются друг на друга, всем хочется «чистых» чувств, только они «пока в ссоре». А как их помирить?! В редакции все отказываются: сама заварила — сама расхлебывай! А у меня голова на части разламывается… Выручи, а?!