По зрелой сенокосной поре (Горбачев) - страница 30

— Свет, я же штурман.

— Ничего ты не понимаешь! Представляешь, им отвечает сам штурман, штурман дальнего плавания… Сотни девчонок мечтают любить моряков. Тысячи мальчишек сами хотят стать такими… Ты… расскажи им о любви…

— Ну!.. — я подумал и… сдался, чтоб доставить ей хоть маленькую радость нашей встречей. — Ладно, письма прочитаю, а надумаю что — скажу.

— Великолепненько, гора с плеч! Сиди тут, никого не бойся, никому не открывай. Как будет готово — позвони по этому номеру, я прибегу. Вот так вот!..

Она пишет номер телефона, оставляет его на столе, берет газетные оттиски и уходит с коварной улыбкой. Дверь за ней защелкивается на английский замок.

XXIX

Как странно все.

Я сижу за столом, на Светкином месте. Здесь работает, пишет местная знаменитость — Тимофей Колобов, правда, имя его я услышал сегодня впервые. О чем он пишет? Плохо или хорошо? Наверно, хорошо, иначе Светка бы не сказала, что «он у нас как писатель». Да и грешно жить на нашей земле и писать плохо. Колобову есть у кого поучиться. В наших краях подолгу жили Лесков, Толстой и Тургенев, Бунин, Фет… Как же после них писать плохо? Читатели засмеют. Но не позавидую я этому Колобову, хотя устроился он ничего: мягкая мебель, ковры, полированный стол, набор всевозможных ручек на мраморной подставке… Только пиши! Шелковистые портьеры на окнах. А вот и Бунин — портрет на стене. Верно, уважает, чтит его Колобов.

Долго всматриваюсь в лицо Бунина: сухощаво-болезненное, будто чахоточное, с впалыми глазницами. Взгляд проницателен и тосклив, безбрежно тосклив. В такие минуты в нем, наверное, просыпался черный человек Есенина. А ведь как он любил! Лику, Оленьку Мещерскую, Россию!.. И все же не могу понять, как смог он покинуть родину. Жестокое сердце. Понять не могу, а верю, сколько страданий вобрал он в себя, особенно там, на чужбине, сколько перемучился, сколько снов истосковал по отчей земле…

Почему-то вспоминается мне самодельный памятник из ракушек на братской могиле моряков под Севастополем. По серому ракушечнику мелом написано:

Братья, вы наши труды пожинаете,
Нам же в земле истлевать суждено.
Что же нам памятники не ставите,
Или забыли давно?!

Какая связь между Буниным и этим воспоминанием?

Беру лист бумаги и пишу:

«Бунину нужен памятник».

Оставляю записку на видном месте. Пусть подумает Тимофей Колобов. Если он хорошо пишет и если он любит Бунина, он поймет, что это не шутка.

XXX

Да, письма…

Читаю одно, второе…

Звонит телефон. Отвечать или не отвечать? Поднимаю трубку…

— Это Колобов? Тимофей Иванович?!

— Нет. Он в командировке.