— Нет. А что?
— Надо же что-то делать!
— Надо, — ответил он как-то заученно. — Вот, может, газета теперь поможет…
— Да чем она вам поможет?! У вас же скука, а не жизнь! И за что вам столько грамот понадавали… (Стены кабинета были довольно густо, как я заметил, увешаны красиво обрамленными Почетными грамотами.)
— А это давно, еще до меня давали… Понимаешь, я какой-то тихий… Мне б не комсоргом, а только членские взносы собирать…
— Ну, давай так прямо и напишем?
— А давай!..
С этой минуты толстячок-комсорг приоткрылся мне, стал понятен как человек, запрягшийся в не свойственную ему по характеру работу, как человек добросовестный и скромный, который, может, хотел, да не смог убедить товарищей, что ему не комсоргом быть, а в лучшем случае библиотекарем, выдавать вечером книжки в клубе, чем, кстати, он и занимался до выборов довольно успешно.
Потом он водил меня по заводу, показывал карьер и камнедробилки, печи обжига извести и прессовый цех, автоклавы и складской двор, сводил даже в душевые и угостил свежей газировкой, так что к концу нашей экскурсии я, по его мнению, должен был все знать, все понимать, а главное — он свято верил, что теперь-то, зная, как они делают этот вроде простенький с виду силикатный кирпич, я укажу путь к спасению.
Но недаром сказано, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Ни у комсорга, ни у меня ничего б не вышло, если б не желание (по серьезности замысла — чисто детское!) — утереть нос Славе Половинкину. Мы таки сели и написали с комсоргом! Я там что-то мазюкал, он подсказывал мне фамилии и тэ пэ. На наш взгляд, заметка получилась «ничего». В общем, это была и не заметка, а скорее интервью, если выражаться по-газетному. Как люди в этом деле наивные, в выражениях мы не стеснялись, ведь «для правды» старались. Жаль только, что комсорг категорически отказался подписать заметку.
Как бы там ни было, к концу рабочего дня, когда я вернулся в редакцию, я, как всякий начинающий автор, был убежден, что Половинкин, даже с паркеровской ручкой в кармане, будет посрамлен!..
Сомневался я в этом только одно мгновение, только в последнюю секунду, когда пригласили меня…
XLI
…Пригласили меня на растерзание в кабинет Колобова.
Он прочитывает страницу — передает Каплику, стоящему над ним коломенской верстой, тот — Светке, она — Половинкину… Они читают молча, торопливо, ждут Тимофеева приговора.
У Светки от волнения лиловые пятна по щекам, пятерня в волосах. Слава паркеровскую ручку грызет, я его зажигалкой чиркаю. Только Каплик невозмутимо уставился Колобову в затылок, двигает массивными челюстями. «Ну, думаю, такому аллигатору в зубы не попадайся…» Напрасно ждут они чего-то стоящего, интересного. Подумаешь, сочинение: десять ответов на один вопрос и комментарий… Да и заголовок, как просьба: «Разберите нас на активе!..»