Главарь веренгцев тихонечко завыл и слёзы покатились градом из его глаз.
— Ещё раз, гнида, тявкнешь в мою сторону, или кто-то из твоих недоносков посмеет, то не только нос — всю жизнь тебе сломаю. Поверь! Она будет очень короткой, так что, мучиться долго не будешь! Понял?
— Понял! — взвизгнул Большой, чувствуя, как мои пальцы поворачивают его «пятак» вокруг оси.
— Что случилось? — внезапно заглянул с улицы один из бойцов охраны.
— Другу нос вправляю, — пояснил я, застуканный за интересным занятием.
— Не надо. Завтра лекарь ему почти новый намагичит!
— Ого! И такой у вас есть?
— А чего ж не быть? Школа-то не из последних!
Воин скрылся, а мы, кое-как приладив дверь на место, потушили факелы.
Улёгшись, я увидел застывший силуэт на фоне окна.
— Фанни, а ты чего не ложишься?
— Кровать всмятку…
— Блин! Забыл! Забирайся ко мне.
— Обойдусь. Не до сна.
— Так и будешь стоять?
— Так и буду.
— Грохнешься. Залазь. Обещаю вести себя культурно.
— Отстань, я сказала. Не твоё дело, — уже почти привычным злым голоском отбрила меня она.
Ну, не моё, так не моё. Перестав играть в джентльмена, я закрыл глаза.
Поспать нормально опять не удалось — лишь только начал видеть очередной яркий сон про Землю, как звук падающего тела и тихая ругань карлицы вернули меня в действительность.
— А я предупреждал…
— Плохо, значит, предупреждал, — ответила эта вечная «заноза», садясь на край моей кровати. — Подвинься… Разлёгся тут! Одеяло у меня своё. Не лапать!
Демонстративно отвернувшись, снова попытался вернуться в «объятия Морфея», чувствуя, как сбоку, пыхтя, приспосабливает свою мелкую тушку Фанни. Не придавить бы во сне — криков потом не оберёшься…
Фанни лежала, плотно укутавшись в одеяло, и пыталась унять внутреннюю дрожь, не отойдя до конца после происшествия. Ещё бы немного — и продолжилось то, от чего она пыталась сбежать. Если б не этот «красавчик», то разделали её похлеще, чем в родном замке. Хотя, неохотно призналась карлица, Илий, действительно, хорош — высок, статен. Слегка взлохмаченные тёмные волосы, нагловатый, но весёлый и озорной взгляд прищуренных глаз, притягивал внимание. Хотелось ему улыбнуться в ответ и довериться, только доверяться Фанни никому не собиралась — особенно таким вот, вызывающим расположение. Сколько боли и унижений принесли в её жизнь подобные хлыщи, с азартом глумясь и издеваясь над бесправной шутовкой, с разрешения этой мрази — герцога Харийского? Сколько раз, голой и покрытой синяками, её выставляли за дверь «уважаемые гости» хозяина, находя это смешной шуткой? Что бы сказала мама, увидев свою дочь такой? Ничего не сказала бы… Снова бросилась с крепостной стены и, на этот раз, её с собой прихватила. Нет! Мужчинам доверять нельзя! Женщинам, правда, тоже — некоторые из них ещё более жестоки.