— Не сойдешь. Одну тебя не оставлю… Вместе в Туркестан убежим. А там — в Персию подадимся… Мешкать некогда. Говори, где топор? — коротко потребовал Лука Лукич.
Тогда она, стремительно бросившись к Луке Лукичу, обвила его багровую бычью шею гибкими руками и, прижавшись к нему, взволнованно зашептала:
— Нет, Нет. Нет. Что угодно, только не это… Я придумаю. Я сама. Слышишь?!
Но Лука Лукич, рывком разомкнув окольцевавшие его шею трепетные женские руки, отбросил хозяйку прочь и тут же оторопел от приглушенного окрика за окошком:
— Счастливо оставаться, господа террористы! До скорого свидания. Там — записка!
То был голос Татарникова. И пока Лука Лукич сообразил выскочить из кухни на улицу, было уже поздно. Стоя на крылечке под ночным дождем, Бобров услышал удалявшийся за оградой дробный топот некованых конских копыт.
Лариса, метнувшись в столовую, нашла на столе за-> писку. На вырванном из блокнота клочке бумаги, прикрывавшем фужер с портвейном, предназначавшимся Татарникову, было напитано несколько строк косым, нервным почерком. Близоруко прищурив зеленоватые глаза, Лариса прочитала:
«Я выхожу из игры. Навсегда. Но показания по делу Стрельникова оставлю. Луку Боброва ознакомят с ними в ГПУ, и в ближайшее время! Татарников».
Дважды перечитав записку, Кармацкая решила утаить ее от Луки Лукича и растерянно заметалась по комнате, не зная, куда бы ее спрятать.
Но в это время в столовую вошел Лука Лукич и сказал, опускаясь на оттоманку:
— Ну что ты кидаешься из угла в угол, как рысь в клетке? Присядь-ка вот рядом. Это полагается у русских людей перед дальним путем-дорогой…
— А что? Какая опять дорога? — спросила настигнутая врасплох Лариса, позабыв о зажатой в кулаке записке.
— Дорога неблизкая, неисповедимая… — сказал Лука Лукич и тут же спросил: —Чем он там нагрозил, в этой писульке?
Лариса протянула смятый клочок бумаги. Лука Лукич, повертев записку, сказал, возвращая ее Ларисе:
— Не при мне писано — не разберу. Читай вслух, тебе его рука знакомее…
Несколько поколебавшись, Лариса прочла с запинками, торопливо глотая слова.
— Понятно. Вяжи узлы. Да лишнего не набирай. Через час-полтора пароконную бричку за тобой пришлю с надежным человеком.
— Это что же — бежать, что ли? — спросила чуть слышно, опускаясь на венский стул, Кармацкая.
— Нет, сиди, дожидайся гепеушников сложа руки, — насмешливо проговорил Лука Лукич, поднимаясь с оттоманки и торопливо застегивая кожаную куртку на все пуговицы.
— И куда же?
— Куда глаза глядят…
— Все же?
— У кучера спросишь дорогой. Мимо не провезет. Куда надо доставит.