Вдруг появляется нарядный человек с резко выступ пающими скулами на мрачном лице и, смеясь, говорит Никитке:
— Ну, паренек, мать родила, корова родила, скоро и дед родит.
И вот Никитка ждет, когда будет рожать дед, и раз уж его предупредили, решает пока не плакать.
— Когда родит дед? — спрашивает он у матери.
— Мужики не рожают, родной, — печально отвечает мать. — Как этот Федор Веселов любит издеваться над бедняками!
Однажды дед, шатаясь, вваливается в юрту, срывает с себя жеребковую шапку и, швырнув на лавку старую оленью доху, быстро выходит опять. Возвращается он, держа под мышкой мерзлый кусок мяса, который тут же кладет на чурбан и принимается рубить топором. Никитка прячется под круглый треногий стол. Кусочки мерзлого мяса отскакивают во все стороны, залетают и к нему под стол. Мальчик хватает их на лету и, обжигая губы, отправляет в рот.
Потом старик запихивает куски мяса в большой медный котел с обломанными краями и ставит его на огонь. Раздув пламя, он садится к камельку спиной и опускает голову. Вскоре приходит Федосья, ходившая по воду. Поставив ведра, она видит разбросанные повсюду кусочки мяса.
— Что случилось?
— На душе у меня неспокойно… Вести дурные о нашем человеке, — отвечает дед.
— Ой! — вскрикивает Федосья и опускается на табуретку.
Взрослые о чем-то негромко толкуют.
А Никитка, наевшись мороженого мяса, садится верхом на кривую обугленную палку, употребляемую вместо кочерги, и прыгает вокруг камелька.
Федосья поворачивает к нему раскрасневшееся, мокрое от слез лицо.
— Никита, — тихо говорит она, — ты будто обрадовался слуху, что твой отец погиб?
До Никитки не доходил такой слух, но он припоминает, что у него действительно когда-то был отец, который куда-то ушел. Кто его отец, мальчик не знает. Но печаль взрослых передается и ему, он забивается в угол и понуро сидит там, стараясь вспомнить отца.
Как он понял впоследствии, его отец Егордан отправился в Охотск с грузами богача Федора Веселова. И сейчас, когда прошел слух, что Егордан замерз в пути, разыскивая оленей, старик Лягляр, в отчаянии, что потерял единственного сына, притащил в юрту весь зимний запас мяса.
Но замерз, оказывается, не Егордан, а другой бедняк из обоза… Однако выяснилось это лишь ранней весной.
Весна принесла много радостей. Как только начало пригревать погорячее солнышко и появились первые проталины, маленький Никитка стал выбираться из тесной юрты и весело шлепать по блестящим лужицам, разглядывая все вокруг.
Поодаль от юрты Лягляров, пугая Никитку черными глазницами окон, стоит пустующий дом богачей Веселовых, похожий на громадный стог сена. Когда-то в голодный год, чтобы, как говорят якуты, избавиться «от ног людских» и больше не страдать от нерушимого обычая, обязывающего принимать и угощать всех прохожих и проезжих, Веселовы выпросили у хозяев Дулгалаха, Лягляров, разрешение построить там избушку. Выпросили разрешение на год, но с тех пор почти всегда зимуют в безлюдном, далеком Дулгалахе.