Ребята тянули Никиту за лохмотья, стараясь усадить его. Чуть слышно позванивал колокольчик председателя. Собрание гудело. А Никита, отдирая от себя чьи-то руки, рвался к Сыгаеву и кричал:
— Теперь пришло время тебе плакать, а нам — петь… Скажи, кто угнал единственную корову слепого Николая, сына Туу? Ты!.. Кто вместе с попом и Тишко клеветал на нашего учителя? Ты!.. Чья пьяная старуха пинала батраков ногами в лицо? Твоя!.. «За бедняков стоял»! Все помним, не обманешь… И не хвастай, что сын твой в ревкоме работает…
Насильно посаженный ребятами на место, Никита долго еще поглядывал на смутившегося старика полными ненависти горящими глазами.
— Что мальчику ответишь, Сыгаев? — спросил кто-то из президиума.
— Мальчику он ничего не ответит! — рявкнул с места зять Сыгаева Судов.
Он встал. Голова у него была почему-то обмотана женской пуховой шалью, из-под которой дико поблескивали огромные глаза со ржавыми белками. Сжав сильные кулаки, он тыкал ими в сторону президиума и возмущенно рычал:
— Мальчику он не ответит. Мальчикам надо учиться, а не встревать в дела взрослых. И те, кто подговаривает мальчиков, делают нечестное дело… Зря пускают сюда детей, им еще рано хватать нас за горло. Господа… то есть, товарищи… А теперь я заодно скажу и про себя. Сам скажу, догадываясь, что меня держат про запас, на конец диспута. Да, товарищи! Рыба ищет, где глубже, человек — где лучше. Раньше всем хотелось разбогатеть. А теперь, видимо, все обеднеют. Что же, нищим, думается мне, легче стать, чем богачом. Это я сумею. Мне никто богатства не давал. Не крал я и не грабил… Прикажете стать нищим — тогда, видно, будете больше уважать меня, — пожалуйста, я это могу завтра же сделать… Сожгу дом, перебью всю скотину…
У Судова был такой вид, будто он собирался драться. Своими отчаянными движениями и рычанием он напоминал большую злую собаку. Даже смотреть было страшно. У ребят мурашки пробегали по телу.
Наконец он уселся, тяжело отдуваясь и обмахивая вспотевшее лицо концом пуховой шали.
Председатель собрания, прочитав какую-то записку, замахал ею, позвонил в колокольчик и объявил:
— Товарищи! Из города только что вернулся заместитель председателя улусного ревкома Афанас Матвеев. Тут предлагают ввести его в состав президиума. Кто против?
— Против нет! — послышалось с разных сторон, и раздались аплодисменты.
Застенчиво улыбаясь, пробирался к столу президиума Афанас Матвеев. На груди его алел красный бант.
— Я возражаю! — послышался вдруг одинокий дрожащий голос.
Афанас быстро оглянулся и свернул в сторону.