— Хо-хо! Это свой! — признал Никиту пожилой человек с огромными, заиндевевшими усищами, которого бойцы называли товарищ Буров. — Наш! — продолжал он охрипшим от простуды голосом. — Видишь, какой зубастый! Бандит сразу бы хвост поджал. Куда, мальчик, идешь?.
— Не мальчик, а иду в штаб, — огрызнулся Никита>м готовый вступить в драку чуть ли не со всем отрядом.
— А ты не кричи! — строго осадил его усач. — В какой штаб?
— В губ… в губвоенкомат.
— Не дальше и не ближе?! — изумился другой всадник.
— Погоди, Фролов… А зачем тебе губвоенкомат?
— Наших красных бандиты в Кустахе окружили… Давай поехали! — И Никита легко вскочил в седло на место спешившегося худенького бойца, который только что так грубо его обидел.
— Стой! Куда? — возмутился тот.
— Молодец, мальчик! Садись, Андреев, сзади. Повежливее надо встречаться, товарищи якут и удмурт. Поехали! — и усач пришпорил коня.
За ним поскакали остальные.
Ревкомовцы, отправив Никиту ночью, уже к утру стали ждать помощи из города. При любом расчете такого короткого срока было явно недостаточно, это знали все, но тем не менее все ждали. Потом кое у кого зародилось сомнение: не напрасно ли послали Никиту, не прямо ли в пасть бандитам бросили парня? Но штабные старались подбодрить себя и уверить других в благополучном исходе дела.
— Никита наш скоро приведет целый отряд с пулеметом!
— Да, да, он малый отчаянный!
Мнение втайне упрекали себя за чрезмерные похвалы по адресу Никиты, высказанные при обсуждении его кандидатуры. Тогда все говорили о необычайной храбрости и сметливости этого паренька, а не подумали о том, что посылают его на верную гибель.
Тихо грустила санитарка Майыс, которая любила Никиту, как родного брата. Но Федор Ковшов, этот отчаянный и удивительный старик с детской душой, хвалил теперь Никиту еще горячее.
— Да что там! — восклицал он, возражая неизвестно кому. — Никита — герой! Сами увидите! Небось уже весь город на ноги поднял.
С утра бандиты установили постоянную осаду. Они плотно обложили лагерь красных, за ночь окопались и теперь стреляли в каждого, кто пытался перебежать от избы к избе.
— Эй, вы! Город уже взят… — кричали они из укрытия.
— Знаем, — соглашался Чуркин.
— А то нет?
— Так то давно известно! Взят красными у Колчака, и навсегда.
Нечего зубы скалить! Сдавайся в плен!
— А ты попробуй возьми!
— Сколько баб ведете городским коммунистам? — доносился голос Никуши Сыгаева.
— Скоро тебя, Сыгаев, в ошейнике поведем! — кричал ему в ответ Афанас.
— Это ты, Матвеев? До тридцати лет все не женился, а теперь сразу сто баб завел!