— Я лежал на грузах…
— Это ты брось, дорогой! Какие там грузы! Ты ведь и сам не легонький, — захихикал Федор.
— А на чьей работе он заболел-то? Или его на дороге подобрали да положили на твои сани? — сердито высунулась из хотона Федосья.
— Разговор не о том, где он заболел, — поспешил возразить Федор. — Мы говорим, что его, больного, везли на санях. Если бы у меня все обозники болели и пришлось бы их возить взад-вперед, то ни о каких царских да купеческих грузах и помышлять бы не пришлось. А что, лучше ему было бы остаться между небом и землей? Другая бы на твоем месте благодарна мне была.
— Да что там бабьи слова! — пробормотал Егордан. — Довезли до дому — за это спасибо тебе… А ты, — снова обратился Егордан к жене, — делала бы свое дело и не вмешивалась.
Федосья, что-то проворчав, скрылась в хотоне.
— Весь обратный путь ты на меня не работал, а моей пищей питался, не так ли?
— Так-то так, но…
— Что «но»? Считай — за пищу семь рублей. Надо бы десять посчитать, но уж пусть будет семь. Жалею я тебя, Егордан, сильно жалею… А всего я тут насчитал двадцать три рубля. Или, может, ошибся? Нет, вроде не ошибся. Как думаешь?
— Я не знаю, — едва выдавил, казалось, из самой груди Егордан. — Двадцать три дня, что мы жили в Охотске, я вместе со всеми возил аянский груз. А заболел я за два дня до выезда сюда.
Федор сидел молча, обхватив голову руками.
— Ладно, — сказал он, решительно взмахнув рукой. — За шесть месяцев работы ты получаешь у меня двадцать рублей. Значит… Значит, в месяц — три рубля тридцать три копейки. Ты говоришь, в Охотске работал двадцать три дня? Откуда?! Ну, черт с ними, с днями! Всю жизнь мы с тобой дружбу водили, ты, видать, больше не поедешь, да и я… Вот глаза… Придется нам расстаться. Отсечем мы весь хвост от двадцати рублей— эти самые три рубля! Да рублем еще награждаю я тебя за то, что хорошим ты был работником. Ну что, по рукам?
— Ладно, — согласился Егордан.
— Значит, ты должен мне только девятнадцать рублей. Так ведь?
— Выходит, что так… — пробормотал Егордан после минутного раздумья.
За двадцать три дня работы на аянских грузах он получает как за месяц. Это хорошо. Хорошо и то, что скинут с долга рубль. Но, проработав больше четырех месяцев, еще оставаться в долгу на целых девятнадцать рублей!..
В это время из хотона вернулась Федосья. Она возмутилась, услышав результат расчетов:
— Славно получается! Полгода работаем, с его работы лежим при смерти, да еще в долгу у него остаемся!
— Как погляжу я да покумекаю своей глупой головой, не боятся теперь ни греха перед богом, ни стыда перед людьми, — послышался из темного угла взволнованный голос никем не замеченной до сих пор Дарьи.