— Золотые, дорогие мои сородичи! Мои добрые ровесники-друзья! Будем жить весело, будем мирно жить под ясным солнцем и не поминать старые грехи!
Гавриш потешался над ним:
— Что-то уж очень наши белые присмирели. Пушки-то, видно, прибыли не с востока, а с запада и дулом не на город, а на них глядят. Вот они хвосты и поджали!
В одну из июльских ночей за рекой возле избы Боллорутты к небу повалил густой черный дым. Похоже было, что там загорелся лес. Люди, бросившиеся на пожар, оторопело остановились у реки: пылало недостроенное здание школы. Пока на утлых лодчонках в панике переправлялись на тот берег, школа сгорела. Удалось растащить лишь груду обугленных и дымящихся бревен.
Боллорутта преспокойно храпел в своей избе. Когда его разбудили, он долго не понимал, в чем дело, а поняв, полуголый и босой, тревожно засеменил мимо сгоревшей школы к старому кладбищу с покосившимися и посеревшими от времени срубами, крестами и крестиками.
Народ был взбудоражен и со всех сторон потянулся к центру наслега. Стало известно, что ночью исчезли Лука Губастый с женой Анфисой, Роман Егоров и Павел Семенов. Вот тут-то и вспомнили те, кто тушил пожар, что на реке уже не было кунгаса.
Пока судили да рядили, что бы все это могло значить, настало утро. И вдруг, сверкнув в лучах восходящего солнца сталью шашек и винтовок, на тракт выскочили всадники.
Загудели, заволновались люди. Все в какой-то мере причастные к красным, в том числе Егордан Ляглярин и Гавриш, бросились прятаться. Гавриш полез на чердак штабной избы.
— Если красные, так они подумают, что мы белое войско, и откроют стрельбу! — испугался кто-то.
— Эх ты, голова! — Гавриш высунулся из дыры в кровле. — Скажет еще! Это когда же было, чтобы красные принимали народ за бандитов?.. Э-эх!.. Выходите! Наши!
Он подобрался к краю крыши, повис на вытянутых руках, поболтал ногами и спрыгнул на землю. Потом, размахивая руками, побежал навстречу скачущим всадникам. За ним бросилось еще несколько человек, те, что побойчее.
— Товарищи! Товарищи!
Всадники, не останавливаясь, влетели во двор штаба. Один из них тут же снова выехал за ворота, остановил вздыбленного коня, несколько раз выстрелил из револьвера и поскакал обратно в сторону тракта.
— Да это Никита!.. Кликните Егордана! Эй, где Егордан? Твой Никита тут!..
Когда со двора стали выезжать другие всадники, народ уже столпился у ворот.
— Товарищ Сюбялиров! — громко крикнул Гавриш, тоже прибежавший сюда.
Сюбялиров всмотрелся в него и соскочил с лошади. Зацепив локтем повод, он подошел к парню, обнял его, поцеловал и, не зная с чего начать, неловко заговорил: