Луку и Никушу отправили в город, а Романа, Павла и других, крепко припугнув, отпустили по домам.
Посреди поляны все еще бурлила многолюдная толпа. В центре широкого круга взявшихся за руки людей стоял Афанас Матвеев и пел:
Великий Ленин, вождь любимый,
Нам свободу подарил.
Над землей развеял тучи,
Светом счастья озарил.
Песню громко подхватывал хор и, неслась она, эта песня, далеко-далеко, своими простыми, немудреными словами возвещая людям мир и труд.
Повсеместно прошли выборы Советов. Председателем Талбинского наслежного совета единогласно избрали двадцатилетнего Гавриила Николаевича Тукова, которого все по-прежнему звали просто «Гавриш». Никита Ляглярин после демобилизации из Красной Армии стал секретарем наслежного совета. Он хорошо справлялся со своими обязанностями, но когда ввязывался в горячие споры, люди нет-нет да и напоминали ему:
— Ты помолчи! Твой голос не в счет! Тебе еще нет восемнадцати!
Первым делом в наслеге отменили восстановленную белобандитами систему землепользования «по достатку» и в разгар сенокоса наскоро поделили землю подушно.
На общем собрании наслега под открытым небом Гавриш и Никита раздавали маленькие четырехугольные листки с обозначением фамилии главы семейства, количества членов семьи, названия местности и размера отводимого для покоса участка.
— Спасибо советской власти за землю и… за все, — растроганно проговорил Андрей Бутукай, принимая дрожащей рукой «земельную бумажку». — Эх, жаль, Лука Губастый коровы лишил! Вот, Никита, смотри, без тебя тут…
Порывшись за пазухой, Бутукай вытащил и положил на стол аккуратно подшитые ниткой пожелтевшие листки, вырванные из какой-то книги. Поперек печатных строк первого листка было жирно выведено от руки извещение о том, что с каждого взрослого члена семьи Бутукая взыскивается по десяти рублей военного налога, по десяти рублей земской повинности и по два рубля волостной повинности. В заключение были указаны три срока уплаты. Другой листок представлял собой расписку в приеме от Бутукая коровы за тридцать рублей и трех пудов ячменя по три рубля за каждый.
Никита громко прочел бумаги Бутукая.
— У всех такие! Вот и у меня! — послышались голоса отовсюду.
— Была бы земля, а корову заведешь! — прогудел Тохорон, покрывая шум.
— Была бы советская власть, будут у нас и лошади и коровы! — закричал Гавриш. — Вот что мы сделаем с ихними бумагами! — Он мелко изорвал бандитские листки и швырнул клочки в сторону.
— Так их, со всеми бумажками!
— Так им, собакам! — зашумели, заволновались люди.
Гавришу с большим трудом удалось успокоить народ и продолжить распределение участков.