— Погоди! А в Нагыле знают, что у нас такие гости. — спросил Бутукай.
— Я думаю, что знают, — загадочно улыбнулся Гавриш. — Переходим к…
— Коней увели! — закричал кто-то со двора, распахнув дверь.
Все, толкаясь и шумя, высыпали на улицу.
Три бандитских главаря и человек пять солдат уже заводили в ворота школы двух коней на которых приехали Роман Егоров и Павел Семенов. Оба дружка, вероятно, думали, что их коней, не тронут из уважения к прошлым заслугам перед «братьями». Но, увидав, что эти предположения не оправдываются, Роман и Павел с воплями бросились за похитителями. Однако в воротах перед ними выросла группа вооруженных солдат. Павел энергично вертел своей круглой головой и все старался проскочить во двор, беспрестанно повторяя прерывающимся голосом:
— Так нельзя!.. Так нельзя!..
А Роман растерянно топтался на месте и жалобно бормотал какие-то слова. Михаил Егоров не упустил случая, чтобы не кольнуть брата:
— Не понимаете своего счастья… Теперь кони ваши наверняка будут пастись на петербургских лугах! Что же это вы, — обращался он к солдатам, — скотину взяли, а хозяев не хотите! Они же присоединиться к вам хотят. Ведь летом уже поплыли было с Лукой Губастым вниз по Талбе-реке побеждать Москву, да вот незадача — Сюбялиров с Никитой помешали!
Тут общее внимание привлек Веселовский приемыш Давыд. Пока шло собрание, он, не теряя даром времени, успел присоединиться к белым. Давыд уже надел оленью доху с чьих-то широченных плеч и перепоясался пулеметной лентой. Широко расставив короткие ноги и закинув руки за спину, он вызывающе оглядывал людей.
— Да ты что, с ума сошел?! — изумился кто-то.
— Вот дурак! Пропадешь ведь ни за что…
— Не заботьтесь обо мне! Пропаду я, а не вы!
Давыд вертелся на месте, не встречая ни в ком сочувствия. Глазки у него бегали, как у затравленного зверька.
Толпа вокруг него смыкалась все плотнее. Долго не смолкали насмешливые возгласы и ругань.
— У, морду бы тебе разбить! Иди сейчас же откажись! — и Тохорон поднес свой огромный кулачище к носу парня. — Тоже белый ынэрал нашелся!
Давыд вдруг сорвал с себя ленту и сунул ее в руки одному из солдат. Потом он сбросил с плеч доху и швырнул ее на дуло винтовки, которую держал часовой. Оставшись в своей рваной шубейке, Давыд, не оглядываясь, зашагал по дороге в лес.
В этот момент открылась дверь школы, и оттуда сквозь сплошной гул донеслись почти одновременно два возгласа:
— Сдаваться надо!
— Молчать!
И снова все там слилось в неразборчивой мешанине из негодующих выкриков, брани и угроз.
— Пошли, товарищи, и мы на свое собрание! — напомнил Гавриш, и все повернули обратно в совет.