В письме, которое доставил нарочный, секретарь улусной парторганизации Егор Сюбялиров и предулисполкома Афанас Матвеев поручали Никите сделать для жителей наслега доклад о Ленине, о великом друге и учителе Владимире Ильиче. Пусть Никита не отчаивается, говорилось в письме, пусть люди поймут, что, хоть и ушел от них мудрый вождь и отец, остались в рядах борцов славные его сыновья и что тяжесть утраты можно возместить лишь согласием, дружбой и геройством всех советских людей, бесконечной преданностью народа ленинской партии.
До сих пор все доклады, беседы и речи, с которыми приходилось выступать Никите в наслеге, были связаны только с радостными событиями и победами. Но как он скажет народу, что не стало Ленина, неужели сможет он обрушить на своих земляков весть о таком страшном несчастье? Нет, не хватит у него сил, разрыдается он при первых же словах…
— Я докладывать об этом не буду, — глухо заявил Никита, не поднимая склоненной на грудь головы.
— Но ведь тебе поручили… — начал было Гавриш.
— Не буду я такое докладывать!.. — Голос у Никиты осекся.
— Может, тогда вы возьметесь докладывать? — обратился Гавриш к случившемуся тут Силину, который до сих пор никакого участия в делах наслега не принимал.
— Могу, конечно, и я, — неожиданно согласился Силин после некоторого раздумья. Потом метнул в сторону Никиты насмешливый взгляд и, солидно крякнув, добавил — Если, конечно, гражданин Ляглярин на этот раз почему-либо откажется.
— Да, вы можете, — с нескрываемой ненавистью выпалил Никита. — На этот раз вы охотно возьметесь!.. — И он уже выскочил было из избы, но в дверях, как нарочно, столкнулся с Павлом Семеновым и другими мужиками.
— Эй, погоди! Правда, что… — Стрекозьи глаза Павла были возбуждены любопытством и смотрели на Никиту нагло-испытующе и вместе с тем злорадно.
— А ты обрадовался? — прошипел Никита, подойдя вплотную к Павлу и уставившись в его стрекозьи глаза.
— Что? Кто? Вы слышите? — завертелся Павел. — Я жаловаться буду!
— Вижу, что доволен! У, гад! — Никита цепкими руками схватил оторопевшего Павла за грудь и стал трясти его изо всех сил. — Обрадовался!..
В это время вышел Силин.
— Силин, видишь, бьет… Я в суд подам…
— Подай! Судись! Вы, бандиты, все рады нашему горю! — задыхался Никита. — Всех бы вас…
Остановившийся на минуту Силин только причмокнул губами и прошел дальше. А Никита оттолкнул Павла к стене и убежал к себе, обогнав все еще чмокающего и качающего головой Силина.
— Никита! Говорят, Ленин… — начал было Алексей жалобным голосом.
— Молчи!.. — сказал Никита. — Молчи, слышишь…