)»
[1].
Высочайший интерес Кандинского к музыке значительно превосходил его музыкальное образование, и, хотя с детства его учили игре на фортепиано и виолончели, теоретических знаний он не приобрёл. Как бы то ни было, концерт Шёнберга оказал на него весьма сильное воздействие: почти сразу он создаёт «Впечатление III. Концерт» (Городская галерея в доме Ленбаха, Мюнхен) и — редкий для него случай! — по своей инициативе завязывает новое знакомство, написав Шёнбергу письмо, исполненное надежд на совместное продвижение к новой свободе творческого поиска. Кандинский, очевидно, распознал в Шёнберге такого же великого новатора, каким был он сам, и, наверно, впервые в жизни почувствовал, что он не одинок. Вскоре он напишет: «Его [Шёнберга] музыка вводит нас в новую область, где музыкальные переживания не ограничиваются ценностью акустической, но обладают и чисто духовными. Тут — начало „музыки будущего“»[2].
Шёнберг в это время тоже переживал творческий кризис, теряя публику и раздражая критиков своим анархическим и малопонятным методом «свободной атональности». Кандинский между тем силился понять, чем же его так привлекает новая музыка, и советовался по этому поводу с Гартманом. Шёнберг и Кандинский пишут друг другу не только на темы их духовного сродства, общности специфически живописных и музыкальных устремлений, но и обо всём, что волнует их в искусстве. Более откровенно и рельефно, чем в печатных публикациях, они обозначают свои взгляды, насущные проблемы, разбирают системные и нормативные вопросы. Кандинский, как и прежде в совместных проектах с Фомой Гартманом, рассуждает в своих письмах о желаемом «общем знаменателе», синтезе всех искусств. Ни у него, ни у Шёнберга нет в это время других корреспондентов, с кем бы они могли столь же основательно обсудить свои трудности и устремления. То, что личных встреч у них было очень мало, для нас является большим благом, поскольку это склонило их к активной переписке.
Неоднозначную реакцию произвело то, что Шёнберг проявил себя живописцем. В период между 1906-м и 1912 годом он писал очень много, живопись едва ли не стала его второй профессией. Быть может, Кандинский отнесся к этим по-примитивистски реалистическим картинам свысока? И предпочитал им те немногие, что были написаны в более абстрактной манере? Невзирая на реакцию общества («Музыка Шёнберга и его картины — да от этого у любого голова пойдёт кругом!»), Кандинский был одним из первых, кто одобрил картины Шёнберга, и особенно примитивистские, и даже выставил их на «Синем всаднике» рядом с картинами профессиональных художников.