Недавно моя знакомая парикмахерша Галя, человек начитанный и даже культурный, спросила невзначай про олигархов, сколько, мол, они награбили и сколько еще будут грабить. Это я в огрубленной форме передаю. Когда меня постригает, она всегда задает культурные вопросы. Но я с олигархами не знаком и Гале так и сказал, она в это время подравнивала мне височки, что о них, об олигархах, можно не беспокоиться: свое возьмут. А если не они, то другие, которые рядом. Рядом с трубой. А может, будут еще третьи. А случись, заведут на них дело, потому лишь, что их трубу надо потребить кому-то четвертому… и т. д. А нам-то, простому народу, к той трубе все равно ходу нет. И тебе не советую соваться, это я Гале сказал. Ты вот хорошо стрижешь, и в тебя не стреляют. Да и я не хотел бы там быть, ибо трупами, которыми устлана дорога к той трубе, можно вновь умостить сталинскую дорогу Воркута – Москва. И если нам есть о чем с Галей печься, так это о мелком жульничестве, которое ест нас поедом, как вошь, и скоро, возможно, съест совсем.
Вот недавно в одной газете промелькнуло сообщение, что в городе Липецке объявили войну взяточничеству, подсчитав, что на подкуп чиновников в год расходуется 15–20 млрд долларов, а это почти годовой бюджет страны. Я только не понял, где столько расходуется – в Липецке или во всех остальных регионах. Но вот обеспокоенные таким положением граждане Липецка обратились ко всем гражданам, предпринимателям и чиновникам города заключить осенний мораторий на взятки, ну, то есть, скажем, в третьем, к примеру, квартале прекратить их брать – и все. В общем, перетерпеть.
Не знаю, чем закончилась эта удивительная кампания, и какой доход получил замечательный город Липецк от невзятых взяток, и не следует ли нам распространить его опыт на остальные российские города. Представляете: по телевидению к гражданам России обращается Генеральный прокурор РФ и просит граждан в течение ближайшей декады (месяца, года) напрячься и пожить на свою зарплату. Такую же, кстати, декаду (месячник) можно провести и по поводу убийств (за неделю ни трупа!), по бандитизму, разбою и грабежам и, конечно, по воровству.
Хотя… Что касается последнего, то я сильно сомневаюсь. Менталитет такой – не можем не воровать.
Тяжкие преступления у нас сродни действиям олигархов, далеко часто не видны, о них узнаешь больше из газет, а вот такая мелкость, как бытовое жульничество, вроде тифозных вшей осыпало нашу жизнь со всех сторон и может вполне свести всех нас в могилу.
Я рассказывал о потоке всяких мелких воришек, что идут у нас на помилование. Берут все и все, что плохо лежит. Кур, поросят, банки с вареньем из чужого подвала, картошку с чужого огорода. Но это как бы безобидно. Хотя дачный домик пенсионера, ограбленный и подожженный спьяну, – не столь уж безобидно. И корова, единственная кормилица, украденная у старухи и пропитая за бутылку, – тоже не пустячок. Но вот если шустрят на железной дороге, дело дрянь. Сейчас с рельсов не отвинчивают гаек, как чеховский злоумышленник, но медные провода режут, не считаясь, что это может привести к гибели людей. Вот некий двадцатилетний оболтус Бабарыкин (фамилия реальная) в компании с себе подобными каждую ночь срезал на железной дороге три-шесть метров медного провода и сдавал во «Вторсырье». И там брали. Но с него-то что возьмешь – цену валютной меди по сто рублей за килограмм? А сколько бы человеческие жизни весили в случае крушения?