Убей меня бог, если я знал, что я на самом деле пою. Но я верил, что пою про прекрасный Париж и его Большие бульвары…
Теперь мы запросто исходили их вдоль и поперек, удивляясь лишь, что они не такие зеленые, какими представлялись по песне.
Гостиница была неподалеку от знаменитого бульвара, но номера совсем крохотные, плохо покрашенные и без душа, лишь в холле, тоже небольшом, можно было посмотреть по телевизору настоящие парижские программы.
Ну а вернувшийся после запретных развлечений Минутко живописал нам кадры из фильма, который он просмотрел в небольшом подвальчике, но зато недорого, про каких-то девочек и мальчиков, которые через замочную скважину смотрят на сексуальные забавы взрослых, а потом пытаются им подражать.
– Но это хоть прилично снято? – спрашивали мы с интересом.
– Да, так, – кисло отвечал он. – Разок посмотреть можно.
– Это за десять франков-то!
– За одиннадцать, – уточнил он. И добавил, как бы оправдываясь: – Однова живем…
– Однова – приезжаем, – уточнили мы. – В Париж!
Но мы все-таки посетили кинотеатр, где-то в провинции, кажется в городе Тур, где нас поселили на окраине города, в мотеле. Наверное, это было дешевле.
После осмотра здешних достопримечательностей, вечером, нас завезли на автобусе в какой-то из кинотеатров, коротко пояснили, как найти наш мотель, и мы, нас было человек десять, выбрали фильм, который, судя по рекламе, был одновременно и сексуальным, и фильмом ужасов.
Таким образом за один сеанс мы получали возможность увидеть все сразу. Стоило это около пятнадцати франков. Мы выгребли все, что у нас еще было.
Мы разместились в одном ряду, на стульях с непривычно высокими спинками, а посередке посадили Алика Ревича, единственного среди нас, кто понимал по-французски.
Конечно, понять, что на самом деле творилось на экране, вряд ли могли даже авторы этого фильма. Какая-то блондинка, многократно меняя свой образ, от кого-то убегала или, наоборот, кого-то преследовала, а еще там был психопат с ножом… А еще насильник в маске… А еще… Кто-то еще. А в общем, людей потрошили как цыплят, и в финальных кадрах особенно впечатляла рука, торчащая из лифта, из которой фонтаном на полметра брызгала кровь.
Алик очень добросовестно старался всю эту галиматью переводить, он, например, говорил первому, сидящему рядом: «Этот тип заявил: Ты умрешь!» По цепочке эта фраза доходила до конца ряда, когда на экране проигрывалась уже пара эпизодов, и последний из нашей группы, кого достигала фраза с переводом Ревича, в недоумении вопрошал сидящих: «Это кто сказал? И кто там умрет, какой тип?»