– А хрен его знает, – отвечали ему. – Это было так давно.
В зале из-за спины в самых сексуальных местах раздавались мяуканье и детский смех. В зале было много подростков.
А в общем, мы поняли, что фильм этот дрянь, хотя можно потом сказать, что мы уже кое-что из этого жанра видели и знаем.
Тем и утешившись, мы пошли искать свой мотель и, конечно, заблудились.
Алик Ревич, который еще как-то мог переводить фильм, тут запутался в бесконечных улочках и, махнув рукой, стал искать кого-нибудь из прохожих, кто мог бы найти дорогу.
Но улицы в этот поздний час были темны и пустынны, лишь мимо, на огромных скоростях, проносились машины: подростки, мальчики и девочки, с криками и визгами разъезжали по городу на папиных машинах.
Тоже, если посудить, жизнь в чужом окне… В чужом дворе. На чужой улице.
Но нам повезло. Какой-то моложавый мужчина, смуглый, худощавый, невысокий, с усиками, возвращавшийся, видимо, с работы, долго пытался нам, то есть Алику, объяснить, но в конце, сообразив, что мы – бестолковые и снова заблудимся, сам пошел провожать и проводил, это оказалось и впрямь далеко. Около часа ходьбы.
Ревич, человек общительный, дорогой заговорил с нашим спутником, а когда мы расстались, очень дружелюбно, рассказал, что наш спаситель алжирец, но родился здесь и у него семья и маленький ребенок.
«Я спросил его, догадывается ли он, откуда мы, – сказал Ревич, – и стал ему объяснять, что мы из Москвы, из России… Он долго вспоминал и радостно сообщил, что он, кажется, слышал о нашей стране, это где-то рядом с Польшей…»
Свидание с прекрасной дамой
Свиданий в Париже у меня было несколько.
Одно – весьма неожиданное с милой негритянкой, это когда я заблудился в метро и пер против толпы, против течения, выворачивая при этом голову направо и налево и пытаясь решить для себя, где же я нахожусь… Она же возникла прямо на моем пути, ослепительная белозубая мулаточка с крепкими, торчащими из-под красной блузы грудями, и расставила руки, так что я в них, как в сети, почти и попал, и обмер, и встал как вкопанный от изумления и неожиданности.
Она же, увидев, что я сообразил свою промашку и готов повернуть обратно, разулыбалась, задирая голову, и пошла, пошла себе дальше, лишь мелькнули в конце тоннеля ее крепкие точеные ноги и красивая узкая спина.
Встреч-то, совсем случайных, было немало, но именно эта мулаточка в красненьком осталась во мне навсегда как лицо Парижа.
А еще была встреча в крошечном переулочке, когда я рассматривал что-то в витрине и вдруг почувствовал себя неуютно. Я даже не понял, в чем дело, но, возможно, где-то в подкорке просигналило, что стало слишком тихо без проходящих за спиной машин.