Начальник караула отнёсся к ЧП философски. Провинившаяся камера была лишена походов в туалет на двое суток.
Пять суток вагонзак в пути. Большую часть времени стоит на станциях. Арестанты чутко прислушиваются к голосам на улице. По обрывкам разговоров пытаются угадать маршрут движения. Всем интересно, куда их везут. Конвой на эту тему не распространяется.
Иногда кому-то удаётся расслышать знакомое название станции, и тогда он начинает вспоминать всё, что связано с этим городком. Чаще получается какая-то нудятина. Хреновые рассказчики в большинстве своём подобрались в камере. Только зэков можно послушать. У них язык подвешен хорошо. Многие с интересом и испугом слушают в их исполнении байки о тюремной жизни, о гулаговском быте.
Он тоже прислушивается. И гоняет в голове вопрос. Что энкавэдэшный следователь мог на него накопать? Что смогли за столь короткое время выяснить? Вроде бы всё понятно. После штурма Пскова начали проверять все здания, занятые немецкими учреждениями. В подвале особняка, занятого местным отделом СД, нашли мини-тюрьму. В камерах, естественно, сидят борцы с оккупантами. В одной из камер сидел он. Радость. Свобода. Краткая радость. Краткий миг свободы. А скажи-ка, дорогой товарищ, почему в канцелярии на всех узников есть папочка с делом, а твоего дела нет? Так откуда ж я знаю? Потерялось, наверное. А скажи-ка, за что и когда тебя посадили? Что-то не складывается твой рассказ, гражданин учитель. А давай-ка мы повнимательнее рассмотрим твоё дело. Как какое дело? Мы не немцы, мы ничего не теряем и всё помним. Сейчас заведём дело и будем его рассматривать. А ты пока посиди, подумай, мож чего и вспомнишь-расскажешь.
А вспоминать ох как не хочется. Несколько раз в лагере водили на допрос. На допросе ничего вспомнить не получалось. Но и следователь ничего конкретного ему не предъявлял. Вот теперь и мучайся-гадай, за что? Или что-то, да накопали?
На шестые сутки – конец маршрута. Выгружаемся. Опять уже привычная процедура смены конвоя. Голову вниз. Руки за спину. Собачий рык. И шагом марш. Один из зэков шепчет: «Ярославль. Бывал я здесь».
Коровники. Ярославский централ. Видевший в своих стенах и министров, и генералов, и красных, и белых. Интересные люди здесь сидели. Ещё больше сидело всякой мрази.
Пришли. Конвой передаёт этап тюремной охране. Привычная перекличка. И опять бегом, опустив голову и не видя ничего перед собой. Дверь оказалась низковата. С размаху впечатался головой в косяк. Звёзды из глаз. Охрана ржёт. Один из конвойных слегка взбадривает прикладом. Не задерживай!