Вдруг Бренда сделала стремительный выпад, как будто намереваясь ударом «в лоб» сокрушить защитные порядки Брендона, однако в последний момент, как я и предполагал, попыталась пройти с «чёрного хода», воспользовавшись ослаблением его блоков на периферии. Брендон, оказывается, был готов к этому, и когда сестра немного открылась, полагая, что брат сосредоточен на отражении ложной атаки, он нанёс ей несколько молниеносных ударов, на мгновение парализовавших её волю. По-видимому, Брендон рассчитывал, что в его распоряжении будет достаточно времени, чтобы добраться до заветного слова, но тут его постигло разочарование. Прежде чем он успел что-либо обнаружить, Бренда опомнилась и обратила его в бегство.
Я же, в отличие от Брендона, кое-что рассмотрел — но моему взору открылось совсем не то, что я ожидал увидеть. Ничего похожего на классическое «Брендон дурак» и в помине не было.
— Бренда! — укоризненно произнёс я. — Ты жульничаешь!
Все блоки сестры в одночасье рухнули. Бренда распахнула глаза и удивлённо уставилась на меня, только сейчас заметив моё присутствие. Затем на лицо её набежала краска стыда, и она виновато заморгала.
— Ах ты негодница! — воскликнул поражённый Брендон. — Обманщица! Ты ничегошеньки не загадывала!
Он опрокинул её навзничь, и они вместе покатились по полу. Я вышел из комнаты, сам исправил повреждение и продолжил свой путь, даже не отчитав близняшек за их небрежность. Я всегда был слишком снисходителен к ним, поскольку они нравились мне больше, чем остальные мои братья и сёстры, родные и сводные вместе взятые (а среди них был и брат Александр, которого я ненавидел). Из всей моей родни в Доме Света я по-настоящему любил только Брендона, Бренду и, конечно же, маму…
Моя мать, королева Юнона, уже ждала меня в Яшмовой гостиной. Она была одета в церемониальную шитую золотом тунику алого цвета, схваченную вокруг талии тонким пояском, а на её густых каштановых волосах была укреплена корона в виде золотого обруча с алмазной диадемой. Будучи урождённой Сумеречной, Юнона игнорировала принятое в большинстве Домов неписаное правило, согласно которому взрослая замужняя женщина должна иметь вид зрелой матроны. Глядя на неё, совсем юную девушку, трудно было поверить, что за прошедшие восемьдесят стандартных лет она родила моему отцу девять дочек и троих сыновей, в том числе меня.
Войдя в гостиную, я, как всегда при нашей встрече, на мгновение застыл, любуясь ею, затем взял её руку и нежно прижался к ней губами.
— Прости, что заставил тебя ждать, матушка.
Юнона улыбнулась мне своей неповторимой ослепительной улыбкой — как могла улыбаться только она.