, не могли использовать
аб. Но зато некоторые из них, могли видеть
ти на большем расстоянии, чем иные ишибы.
— Так вот, это не так. Я — ишиб, — сказал псевдоохотник.
— Понятно, — одновременно ответили Маэт и Торк. Хотя на самом деле они были далеки от ощущения, что с их нежданным спасителем все ясно и просто.
— Я вам потом все объясню, — пообещал их новый знакомый.
Он действительно собирался им все рассказать. Или почти все. Но не раньше, чем узнает о них побольше. Размеры его подозрительности во много раз превышали размеры его доверия.
Маэт Ферен был еще очень молод. По сути, он только что вышел из отроческого возраста. Лет девятнадцати-двадцати на вид, среднего телосложения, высокого роста, Маэт имел мгновенно запоминающуюся особую примету: слишком уж широкие губы в сочетании с узкими юношескими усиками.
Торк олицетворял мощь и силу и выглядел как настоящий богатырь. Его обветренное лицо буквально излучало жизненный опыт. Будь Михаил режиссером, без колебаний предложил бы наемнику сыграть роль какого-нибудь морского волка или сержанта с многолетним военным стажем. Торк безукоризненно подходил для всех мужественных ролей.
* * *
Когда новоявленные союзники, без потерь победившие численно превосходившего врага, представились друг другу, выяснилось, что им предстоит решить два вопроса. Во-первых, что делать с лошадьми, а во-вторых, как поступить с трупами.
Ферен сказал, что лошадей нужно забрать и поделить, а трупы оставить как лежат.
Торк уточнил, что забрать и поделить нужно лошадей и доспехи.
Михаил предложил поделить все, что можно, а трупы спрятать.
Ферен заявил, что его чести дворянина претит обыскивать трупы. Михаил в ответ на это сообщил, что его чести претит не только обыскивать трупы, но и говорить о них. Однако трупы могут содержать важные послания, которые прольют свет на состояние дел во вражеском лагере.
После пары минут препирательств Ферен согласился с доводами Михаила, но, как и следовало ожидать, трупы пришлось обыскивать Торку.
Никаких вражеских посланий не нашлось. Но зато нашлись восемь золотых и шестьдесят четыре серебряных монеты.
Михаил отказался от немедленного дележа, сказав, что он не против, если Торк будет хранить общие деньги, и отказался неспроста. В настоящий момент деньги были безразличны молодому человеку, но ему нужен был предлог, чтобы подольше оставаться рядом с новыми приятелями. Мало ли что они могли ему рассказать. Впрочем, ни один из двух путников не возражал против его общества. Так что, возможно, некоторая часть его действий объяснялась склонностью к интригам.