Шепотки за спиной я слышу, едва захожу в школу.
– …убита…
– …глаза выколоты…
– …Сейди?..
– …Сейди?..
– …СЕЙДИ?..
В шкафчике Фрейи даже успели устроить небольшой алтарь. Кто-то поместил там пару фотографий в рамке рядом с серебристым игрушечным черепом и расставил вокруг декоративные чайные свечи. В глубине шкафчика стоит ваза с пурпурными каллами, а над ней по всей стенке шкафчика кто-то написал: «ПОКОЙСЯ С МИРОМ, ФРЕЙЯ». Слова начертаны якобы кровью, но, скорее всего, это обычный красный лак для ногтей.
Директриса Гауэр созывает внеплановое собрание – объявить всей школе о Фрейе. Могла бы этого не делать. Все уже знают.
Откинувшись на спинку стула, я отчаянно стараюсь держать себя в руках. Желание зарыдать перемежатся с приступами тошноты. Нельзя. Не здесь! Особенно после тех суровых слов, что сказал мне за завтраком дядя Тай, когда я попыталась добиться от него однодневной индульгенции на пропуск школы.
– Ты должна предстать перед ними с гордо поднятой головой, Ава. Именно так поступает Тёрн.
Странно было услышать от дяди Тая те же слова, которыми обычно напутствовал его мой отец. Похоже, это единственное наставление, которое мы еще можем передавать по наследству в нашем семействе.
О смерти Фрейи директор Гауэр сообщает расплывчато, избегая подробностей:
– Умерла… так неожиданно… трагическая кончина… невосполнимая утрата…
Сочувственно выгибая брови, она предлагает психологическую помощь всем учащимся, кто тяжело воспринял эту новость. У многих ребят красные глаза и опухшие от слез лица. Сомневаюсь, что половина из них были знакомы с Фрейей лично. Большинство знали ее по этому глупому миллеровскому сериалу «Земля призраков». И тут у меня возникает новый вопрос: а когда же нарисуются представители прессы? Ведь как бы я ни закатывала глаза при упоминании об этом, но Фрейя все-таки была знаменитостью. И ее гибель заслуживает освещения если не в общенациональных, то хотя бы в региональных газетах.
Я сглатываю полный рот кислой слюны. Я ненавидела Фрейю и не намерена лукавить только потому, что она мертва. Но мне неприятно, что ее трагическую смерть превращают в цирк.
– Мыслями и молитвами я с семьей Фрейи, – продолжает директриса. – И в первую очередь с ее братом Домиником… И вы тоже, я думаю…
Доминик… Как он со всем этим справляется? Ладно, я примерно представляю, каково ему сейчас. Горечь потери я испытала на себе. Может быть, поэтому мне хочется… Не знаю… проявить участие, позвонить ему, что ли. Но не будет ли это выглядеть странно?
Я пытаюсь отключиться от речи директрисы. Рассеянно вожу ручкой по странице в тетради. И только когда Карла толкает меня локтем и ручка оставляет на ней длинный росчерк, я вижу, что нарисовала: лицо без глаз, искривленное в нечеловеческом крике. Лицо, очень похожее на лицо Фрейи. Или Сейди? Я закрываю тетрадь.