– Полтинник на четвертый номер, – грубо рявкает он.
Его голос совершенно не похож на голос сына. У Доминика он глубокий и плавный – очень приятный. А голос Мэдока хрипит так, словно он с детсадовского возраста выкуривал по две пачки сигарет в день, полоща между перекурами горло битым стеклом. И ведь он действительно заговорил со мной впервые с того дня, когда въехал своим «Хаммером» в машину моих родителей. А теперь и его дочь мертва…
– Ава!
– Что?
– Пятьдесят баксов. Четвертая колонка, – подкрепляет купюрами свое требование Мэдок.
Я молча пробиваю чек, и Миллер-старший опускает его в карман. Я с нетерпением жду, когда же этот гад исчезнет, но он от кассы не отходит.
– Что-нибудь еще?
Мэдок складывает губы трубочкой, словно тщательно подбирает слова.
– Это ведь ты нашла мою дочь.
Это не вопрос. Это утверждение. Он что, заявился сюда, чтобы обвинить меня в чем-то?
– Да, я.
– Я сожалею, что тебе пришлось такое пережить, – бормочет Мэдок, а затем резко разворачивается и уходит.
Домой я возвращаюсь довольно поздно и уже не ожидаю застать там кого-нибудь бодрствующим. Но над кухонным столом склоняется Кэролин с кружкой чая в руке.
– Привет, дорогая. К нам заходил Форд. Я сказала ему, что ты на работе… Он позвонил тебе?
– Нет, – скрежещу я зубами. – А он… ничего не просил мне передать?
Судя по растерянности на лице Кэролин, не просил. Почему Форд до сих пор не отдал мне мамино украшение? В голову закрадываются гадкие мысли: а вдруг он не может мне его вернуть? Вдруг он уже подарил его Фрейе, да только кишка тонка признаться? Черт с ним. Завтра суббота – я сама зайду перед работой к Форду и заберу украшение.
– Смена выдалась тяжелой? – интересуется Кэролин.
Наверное, к такому умозаключению ее подвигло мое резко испортившееся настроение.
– Да нет. Просто… странная. Мэдок Миллер заходил, – отпиваю я глоток кофе, изображая равнодушие.
Но Кэролин напрягается:
– Что ему было надо? Он тебе нагрубил? Если он сказал что-нибудь…
– Нет, ничего такого. Только кинул одну странную фразу… Он сожалеет, что именно я нашла Фрейю.
Кэролин немного расслабляется, но все еще хмурится:
– С чего бы ему за это извиняться?
– Вот и я о том же.
Мэдок Миллер ни разу не извинился за убийство моих родителей – ни в ходе дознания, ни при личной встрече. Да и что бы изменило его извинение? Маму и папу оно бы не оживило. Я до сих пор его ненавижу!
– И еще кое-что…
Кэролин ставит свой чай на стол, вся внимание.
– Я смотрела эпизод «Земли призраков», и мне что-то привиделось на заднем плане. Но когда я прокрутила запись назад, там уже ничего не было. Странно, правда? – выдавливаю я натужный смешок.