Так и есть.
Знакомый саквояж в углу. И шляпа Эдди. И еще его же револьверы с кобурой, что странно, потому как он их и дома не всякий день снимал. А тут снял. Стало быть, чувствует себя в безопасности?
А сам он где?
Эдди обнаружился внизу. Он сидел за старым верстаком, сгорбившись, склонившись над чем-то кривеньким и с виду напрочь ржавым. Меня он почуял, вскинул голову и улыбнулся.
— Выспалась?
— А то, — я подавила зевок и потянулась. — А ты?
— И я. И Чарли…
Он запнулся. Я же махнула рукой. Замужем, так замужем. Что уж теперь-то.
— Не злишься? — Эдди всегда меня понимал.
— Нет. А где…
Муж-то у меня наличествовал. А всякая хорошая жена должна интересоваться нахождением супруга. Так мамаша Мо говаривала, и не только она. Я еще думала, что в этом плане матушке повезло. Она-то точно знает, где папаша находится, а стало быть, очень хорошею женой является.
— Решил выйти, оглядеться.
— А не опасно?
— Беспокоишься?
— Он, вроде, неплохой человек, — признаваться в том, что и вправду беспокоюсь, было отчего-то стыдно. И кажется, я даже покраснела. Самую малость.
Эдди сделал вид, что не заметил.
— Неплохой.
— Но… мы разные, — с кем еще поговорить, как не с ним? С матушкой, разве что. Она бы, наверное, поняла. Или нет? Или сказала бы, что раз мы теперь женаты, то надобно смириться и вообще перевоспитаться, вести себя подобающим образом да все такое?
Перевоспитываться не хотелось, а хотелось есть.
— Разные, — согласился Эдди, вытирая руки. — Есть хочешь?
— Дико.
— А то… два дня проспать.
— Сколько?! — вот теперь я не то, чтобы удивилась. Это… это где ж видано, чтоб живой человек столько спал. Хотя вспомнилась вдруг старуха Мэдисон, которую в городке все-то, даже судья, побаивались, ибо была она женщиной сложной судьбы и не менее сложного характера, ко всему весьма на язык невоздержанной. Так вот, одного дня супруг её, которого в городе знали и весьма ему сочувствовали, сообщил, что преставилась она.
Во сне.
Ну, как водится, вызвали доктора, заодно уж и судья явился почтение покойной засвидетельствовать. Да и не только он один. Много народу собралось. На кладбище со всем политесом да немалым облегчением провожали. А она возьми да очнись аккурат, когда гроб в могилу опускать стали.
Ох и ругалась-то!
И главное-то наши с перепугу едва не пристрелили. Доктор еще потом клялся, что не специально, что случается с людьми такое. Называется летаргическим сном.
Вспомнилось и поплохело.
— Два дня, — Эдди вытер руки ветошью. — Мы уж и некроманта позвали, а он сказал, что это… как его… компенсация. Вот. Мол, мозги твои много поработали, когда ты в иной мир выходила, и им, значит, отдых надобен.