— К слову, — Молли улыбнулась еще шире. — На твоем месте я бы не стала обращаться к магии. Будет больно.
— Учту.
Она продолжала сидеть и пялится.
Что, дуру нашла? Думала, я ей не поверю и полезу проверять? Конечно, полезу, но не здесь и не сейчас, когда все от меня только этого и ждут. Нет уж, я найду, когда браслетик — а именно на него Молли уповает — проверить.
И там уж посмотрим, способна ли эта побрякушка с драконом управиться.
Хотя, конечно, дракон из меня…
Не важно.
— Тебе ведь Странник нужен был, верно? С самого начала.
— Не совсем.
— Та женщина?
— Подземный народ, который обретается здесь со времен незапамятных, — нараспев протянула Молли и глаза прикрыла бесстыжие. — Мой дядюшка полагал, что они и есть первые истинные обитатели этой земли. А еще, что хранят они память о мире, который существовал задолго до появления здесь людей.
— Не ошибся. Почти.
— Он был одержим этой идеей, — призналась Молли. — И столько сил потратил, чтобы выйти на Странника, чтобы связаться с ним, чтобы заслужить его доверие… а потом взял да и умер.
— Не без твоей помощи?
Она пожала плечами. Мол, не она такая, жизнь такая. Погановатая. Тут-то, конечно, я могла и поспорить. У меня тоже жизнь не ахти, но я родных не убиваю.
— Он мог бы и сотрудничать.
— И когда ты на другую сторону переметнулась? — поинтересовалась я, раз уж все одно сидим. И главное, сидим-то, опираясь, на ногу голема, который теперь выглядит не просто большим — здоровущим. Нога эта, что колонна, а над нею поблескивает металлом тяжеленная туша. Пахнет железом и маслом, и алхимией. И не отпускает поганое чувство, что если голем этот ногой шевельнет, то раздавит меня на раз.
Но Молли спокойна.
И я буду.
Постараюсь.
В конце концов, выдирать этой твари волосья надо в обстановке подходящей, располагающей, чтоб ни одна скотина процессу не помешала. А то тут людишек вокруг хватает, суетятся вроде бы, но и за нами приглядывают. Особенно тот, здоровый, что меня притащил.
— Да я как-то и не думаю, что переметнулась, — Молли вытянула ноги. — Присяги я не давала. Это они там почему-то решили, что могут мною распоряжаться.
— А не могут?
— Только потому что взяли и вырастили меня? А мне надо преисполниться благодарности и разгребать то дерьмо, в которое меня макали? Дядюшка мой… да какой он дядюшка, вытащили сиротку из приюта, сочинили слезливую сказочку о потерянных родителях и родственнике, который помочь решил. Ага… одинокий мужчина подозрителен. А вот если он один воспитывает ребенка рано умершего брата или там сестры, то все вокруг к нему сочувствием проникаются. Да и ребенка к делу приставить можно. Кто вообще на детей внимание обращает? А они, поверь, не глупые. И слышат многое, и видят. И принести-унести могут, спрятать, скажем, в доме крохотную вещичку… кто заподозрит милую девчушку, которая так страдает по любимой матушке?