За голос.
Точнее и за голос тоже.
— Это очень ценный образец, — она была рядом.
А меня несли.
Точно.
Кто-то большой, почти как Эдди, перекинул меня через плечо, и лежать на этом плече было не слишком удобно. Хотелось блевать и сделать какую-нибудь гадость. Но я сдержалась.
Точно взрослею.
Я приоткрыла глаз и сразу закрыла, потому как свет показался отвратительно ярким. Он пробивался сквозь сомкнутые веки и раздражал. Плевать. Потерплю. И дальше полежу. Пока не пойму, что, мать его, случилось.
Где Чарльз?
И Эдди?
И Странник тоже. Он странный, но в принципе неплохой мужик. А Молли, судя по всему, та еще тварь. Ну конечно, кто же еще… мысли в голове были ленивыми, как мухи в полдень. И зудели также раздражающе.
Приходилось думать.
…что произошло?
Не знаю. Не помню. А при попытке вспомнить, голова просто-таки разваливается. Но определенно, ничего хорошего не случилось.
Где я?
Не там, где следовало быть.
Как оказалась? Хрен его знает, но не случайно. Меня не связали. Пока. Но вот револьверов не чувствую, и руки голые, стало быть, перчатки забрали на всякий случай. А на левом запястье какой-то браслетик висит, холодненький по ощущениям.
Наверняка непростой.
Думай, Милли.
Думалось с трудом. А мы, наконец, дошли. Сперва выбрались к подземной реке, у которой застыла громадина голема. Его я увидела, когда меня, несмотря на всю мою заявленную ценность, просто-напросто кинули на землю.
И Молли, присев на корточки, сказала:
— Привет.
— На хрен пошла, — сипло отозвалась я. Притворяться спящей не было смысла, да и никогда-то особо не умела я притворяться.
— Воспитания тебе определенно не хватает.
— Где…
— Уж извини, сил у меня не так и много, так что хватило лишь на тебя. Ты, к слову, тяжелая. Похудеть не думала? — Молли спокойно присела рядом. Не боится? Или думает, что я сейчас слабая да беспомощная?
Хотя да, тело словно деревянное, и в голове каша полная.
— Ты…
— Да оставила их там. Очнутся как-нибудь, — она улыбнулась широко и радостно. — Мы против ненужных жертв.
— Вы — это кто?
— Те, кто призван изменить мир.
Ага.
Еще одни придурки.
Вот что им всем так неймется-то? Живет себе мир спокойно, никого не трогает, а его каждый так и норовит изменить как-нибудь. И главное все ради высшей цели и всеобщего блага. Причем, насрать, что о благе этом тоже никто-то не просил.
Мать их.
Благодетели.
— Ты пока растеряна, но мы всенепременно поговорим в другой обстановке, более располагающей. Мне кажется, что ты меня поймешь.
А то.
Только сперва космы выдеру, макну башкой в нужник и отпинаю. Ну уже потом всенепременно пойму. Я вообще очень даже понятливая.