Как будто и не человек, а подземник.
— Перейти по Звонкой улице, там… там дальше храм. От храма если, то вниз спустимся. И получается, перейдем опасное место. И дальше уже под землей.
Он замолчал, задумавшись.
— Опасно? — подал голос Эдди, который после пробуждения был мрачнее и молчаливей обыкновенного.
— Тот человек… мы ему не слишком верили, но он был неглуп. И со многими успел свести знакомство. Я не знаю, какие из верхних ворот ему были известны.
Ему.
И Молли.
Вот… спасай девиц в беде. Надо было оставить. Кулаки Чарльза сжались и появилась нехорошая такая мысль, что женщин бить, конечно, в целом неправильно, но в любом правиле случаются исключения.
— То есть, могут ждать?
— Могут, — согласился Странник.
— Что им вообще надо было? Тут, внизу? — спросил Чарльз, сам потянувшись к огню. И мелкая дрожь сотрясла тело.
А ему казалось, что глушилки — это так, пустяки.
Развлечение.
Развлекся, мать твою.
— Понятия не имею. Его очень интересовал древний город. Особенно храм.
Храм.
И древний город. Еще один древний город впридачу к прочим. А с учетом того, что все началось именно с древнего города, этот интерес не выглядит пустым.
Да и Змееныш, сомнительно, чтобы просто увлекся.
Нет, интерес был.
Серьезный. Иначе не стали бы рисковать ни големами, ни людьми. Стало быть… стало быть, вниз возвращаться нельзя. Реку перекроют. Чарльз её первым делом перекрыл бы. И по берегам выставил бы сигналки. А не стоит считать их глупее.
— Тогда идем наверх, — принял решение Эдди и кулаки сжал. — Если что, прорвемся.
А Чарльз кивнул.
— Хорошо, — Странник убрал руки в подмышки. — Заодно… надо с дядей посоветоваться. Он говорил, что многие тут недовольны.
Глаза его нехорошо блеснули.
— Думаю, уже в достаточной степени недовольны…
— А големы? — поинтересовался Чарльз.
— Найдется и на них управа. В конце концов, мастеров в городе и вправду много. Всяких.
* * *
В комнате меня ждали.
Ну, когда я вышла из уборной, то обнаружила двух девиц с одинаково истощенными, но в то же время вдохновленными лицами. Девицы были обряжены в одинаковые же бумазейные платья того самого отвратного кроя, который способен был испортить любую фигуру.
Нет, это не я такая умная. Матушка сказала.
А я запомнила.
И теперь, глядя на девиц, подумала, что права она была как никогда. И цвет такой, болотно-зеленый, гармонирующий с бледною кожей, придававшей ей тот болезненный оттенок. Волосы девицы зачесывали гладко, убирая под белые чепцы.
— Привет, — сказала я.
— Доброго дня! — хором ответили они и присели. — Мы счастливы приветствовать новую сестру!