Заявленное время истекло, и срочники стали водить вокруг нас хороводы. Мы думали, что будут выдавливать, однако это был просто устрашающий маневр, на который круга после пятого уже никто не обращал внимания. Пусть тусуются, чем бы дитя ни тешилось. Вскоре произошел очень нелепый эпизод. На площадь подошел ныне покойный нацбол по прозвищу Чугун. От него я узнал про акцию в Минздраве. Пообщавшись со мной и Стасей, он невольно стал жертвой любопытства Мусина. Тот начал беседу в стиле диалогов с Цезарем, то есть с глупыми и зачастую провокационными вопросами. Руслан явно не считал нацболов последователями священного Ильича, а потому недолюбливал и хотел доказать свою правоту. По лицу Чугуна было видно, что беседа ему не особо приятна. Последней каплей стал очешуительный вопрос Мусина «А правда, что в НБП[5] все девки шлюхи?». Возможно, он что-то слышал про рассуждения Лимонова о промискуитете и пытался пробить личный интерес, но попал сильно не по адресу. Представьте себе, как отреагировал на такое человек буйного нрава, девушку которого только что задержали в Минздраве. Естественно, Чугун моментально напрыгнул на Руслана, повалил его и начал бить с ноги. Мы и глазом моргнуть не успели, как нацбола свинтили резко появившиеся ОМОНовцы. Узнав суть дела у Мусина, Стася справедливо начала орать, что это может спровоцировать задержание всех. ОМОН оживился и крайне пристально смотрел в нашу сторону. Было решено во избежание дальнейших провокаций Мусина с площади убрать. К счастью, больше никого выдергивать не пытались.
День катился к вечеру, наши ряды редели с каждым часом. На площадь вернулся Сергей Довгаль, которого отпустили из ОВД. Настало время официально объявить состав голодающих. От СКМ вызвались Гриша Сивачев и его тогдашняя подруга Катя Скрынник, от КПРФ — Саня Веселов и Паша Ковалев. РРП представила Гатя Дмитриева. Присоединился и представитель доселе малоизвестной «Революционной Альтернативы» Артем Алексеенко из Иваново. От АКМ руку моментально поднял Саня Шалимов, с фирменной интонацией выдавший нечто в духе «Господи, ну что там, поголодовать-то несложно». Удальцов был еще в ОВД н не на связи, намудившего Мусина тоже не было. Я оценивающе глянул на Женственного. Дрищ из дрищей, конечно, какая там голодовка. Он глянул на меня, видимо, тоже критически оценивая мою тогдашнюю худобу. В общем, через пару секунд мы синхронно подняли руки и стали участниками голодовки. Все-таки зря я утром не позавтракал.
Поздно вечером подъехал и освободившийся последним Цезарь в порванной футболке и со следами дубинок на спине. Он был крайне рад нашему решению. Возникла дилемма, где оставаться на ночь. Менты ясно дали понять, что у памятника остаться не дадут. Была и еще одна проблема — день ВДВ. Риск, что пьяной десантуре укажут на нас, был велик, поэтому в тот день было решено разъехаться по домам, а завтра в 10 собраться в том же месте, у Маркса.